В моей истории интересно то, что в ней смешалось невероятное везение с не менее невероятными, непостижимыми сегодня ошибками и неготовностью достойно и позитивно принять свалившееся тебе в руки и кажущееся "незаслуженным" счастье...

Вряд ли бы я поверил в рассказанное, если бы это не происходило со мной лично.

Итак,
c детского сада первые красавицы и умницы (или, хотя бы - отличницы) группы, класса или школы нравились мне и почти не воздыхали по мне. Дружили со мной с удовольствием, но без охов, вздохов и прочих чуйств.

На выпускном вечере, правда, кое-что изменилось. Бывшая (до 8-го класса) одноклассница, первая раскрасавица школы и, думаю, всего нашего города - очень красивая блондинка, скрипачка, художница, и она же читательница всего передового и высокодуховного (она же - предмет моих высоких чувств и воздыханий с 4-го по 8-й класс), взяла меня под локоток с середины выпускного вечера и выгуливала до самого рассвета по всем романтическим местам. Проговорив в удовольствие несколько часов, я был уверен, что мы с ней мило и чисто подружились. А по её мнению - она влюбилась.

Подумалось ещё - как это вовремя! Мне уезжать в московские институты, ей тут музыку играть в оркестре местной филармонии, и теперь, конечно, самое время дружить.

Дальше, четыре первых курса в московском институте (где неплохо учили чему-то про авиацию), прошло несколько лет моего "ненахождения" своей девушки, и моих взаимно-равнодушно-дружелюбных отношений с девицами.

С одноклассницей же, на расстоянии и во время приезда домой на каникулы, поддерживались "чисто дружеские" с моей стороны отношения. Конечно, мое самолюбие тешило, что первая красавица всех наших курортов (Кавказ - дело тонкое и к женской красоте - очень неравнодушное) всегда была расположена ко мне очень позитивно и старалась не упустить любой возможности, чтобы пообщаться со мной и поговорить о чём-нить интересном или, хотя бы, "высоком".

И вдруг, на пятом курсе, где то в январе-феврале, после четырех лет почти полной тишины, возникают четыре очень привлекательные и удивительно замечательные поклонницы моей скромной персоны. Судя по предшествовавшему отсутствию у меня мало-мальских жуирских успехов в среде малосимпатичных однокурсниц, сообщежитниц и прочих встречных на улице заурядных барышень, ничего не предвещало возникновения симпатий интенсиноохваченных мужским вниманием умниц-красавиц из геологического управления, одесского строительного треста и ещё двух очень хорошеньких, неглупых, энергичных и вообще замечательных барышень, живших со мной в одном общежитии. Их внимание я ценил, но дальше тёплого позитива и сопереживания наши отношения не шли. К ещё одной барышне - первой раскрасавице института - я также инициировал "охмурёж" и ведь тоже не получил отказа, а достиг комфорта и взаимного интереса в общении. Тоже получилась тёплая дружба.

Поскольку законы гор и воспитание требовали ответственно определяться в моём букете подружек и не тащить в постель их всех по очереди - я попытался сделать выбор. Но обнаружил, что к выбору оказался не готов. Более того, выяснилось, что ничего у меня с выбором не получается. Нравились и очень сильно - буквально все. Каждая из них была реально редким проявлением женской привлекательности и индивидуальности. Все они - образованные, красивые, стройные, многогранные, сексуальные, добрые и не пустышки. Что ещё нужно? На любой можно жениться, в любую можно смело влюбляться, не будь других, не менее удивительных и прекрасных. Выбрать не получается. Всё в них прекрасно - и душа, и фигура, и контакт со взаимопониманием у меня с ними - замечательные. По каждой из них сохнет море мужиков. А я и обидеть никого не могу - и выбрать, определиться - тоже.

К этому трудному выбору добавились: добрейшая и красивейшая студенточка-медик, прелестная как куколка Барби и владелица мелодичного имени Лиля из Воронежа; и длинноногая, модельного вида Света с "моторов". Каковые тоже непонятно что во мне нашли, начав общение с инициированных ими "белых" танцев и продолжая общаться в режиме дружбы или переписки.

Красотой внешней я никогда особо не отличался. Эдакая смесь Челентано и младшего Ширвиндта. Нос, сдвинутый набок ударом бутсы одного долбонавта в футболе, оттопыренные уши, глаза навыкате, среднего роста и небогатырского телосложения с непонятного цвета шатенистой шевелюрой и серо-зелёными глазами. Тем не менее, до конца пятого курса я так и не определился с выбором. К близким отношениям, даже к целованиям-обниманиям - я ни с кем не переходил. Поэтому, с чистой совестью дружил со всеми, тем более, что короткий страстный недельный роман в конце пятого курса с ещё одной барышней затмил и отодвинул проблему выбора. В этом своём увлечении я познал ещё и что такое "резонанс эмоций" - вдобавок к восхищению красотами, фигурами и прочими женскими вкусняшками этой самой барышни. Не зря я всё-таки выпендривался и никого не манил целоваться - и в койку. "Резонанс" того стоил!

Через неделю страстей, "резонирующая" барышня уехала выходить замуж за своего жениха. У неё таковой оказался вдалеке и заранее присмотренный. Вы спросите меня, почему я не домогался чистых и порядочных барышень? Каковыми были все мои воздыхательницы, кроме первой красавицы института, которая излишней страстью к моногамии не страдала. Не знаю. Что называется - "вштырило". Ничего не соображал.

Но я продолжаю... и приближаюсь, собственно, к моей истории.

Распределяют меня, как лучшего умника на курсе, в подмосковный авиаНИИ - науку отраслевую двигать. А там - море мужиков из ФизТеха, усиленных силами и интеллектами самых лучших выпускников из других топовых авиавузов со всей страны.

Тётенек красивых - практически ни грамма. Это вам не мой институт, где на пластиках, композитах, моторах, сварке, литье и прочей радиоаппаратуре девчонок симпатишных - моря окиянные. Тут, в НИИ, либо специфические (очень "на любителя") молодые глупенькие малосимпатичные девочки-техники, либо замужние кумушки-тетеньки. Чтоб там интеллект у кого найти или там на разные высокие темы поговорить передовому советскому учёному - это надо, не знаю что сделать.

В общем, опять наступила гендерная тишина. Все невыбранные подружки пятого курса потихоньку направились искать своё счастье к более решительным и настойчивым женихам (разве что одноклассница держалась дольше всех, ещё года три). Мне же, после бурных "резонансов" с будущей чужой невестой, как-то не хотелось спокойно-дружеского перехода в любовь-морковь.

Хотелось только высоких "резонансов".

Так, в тишине, безразвратности, науке, хоккее и КВНах проходит года три. И тут, в наше отделение, нашего института, к нам на этаж, в помещение в нескольких дверях и десятках метров от меня, приходит инженер-девушка невиданной и несуществующей в природе красоты. В их комнате - суперзубры по части борьбы с женской несговорчивостью: самый завзятый бабник всего института Лёшка Алёхин и ещё несколько очень неординарных мужиков-кандидатов и аспирантов всяческих наук.

Неординарностью, гениальностью и интеллектом в этом ведущем отраслевом НИИ очень трудно кого-то удивить. Вся система отбора и дальнейшего научного роста (до сих пор непревзойдённая система московского физтеха) была отлажена так, что со всей страны снимались все интеллектуальные (в нашем случае авиационные) "сливки" и концентрировались в ведущих институтах отрасли, где эти "сливки" могли реализовать значительную долю своего потенциала.

В это царство инженерно-научных умников, коих там несколько сотен, если не тысячи, попадает умная и невероятно красивая девушка. Походка, спина, фигура, грация - все королевской красоты, аристократизма и сексуальности. Ни одного дефекта ни в лице, ни в фигуре, ни в голосе, ни в речи, ни в деловых качествах. Каждое движение или даже отсутствие его - шедевр какой-то невероятный, непостижимой гармонии, грации и красоты. Это - не модель, это - шедевр или идеал (которого, как известно, не бывает, но факты - упрямая вещь). Постоянный, круглосуточный генератор ощущения красоты и гармонии. Ко всему этому, умение общаться со всеми дружелюбно, очень тактично, интеллигентно, ровно и позитивно, завораживающе красивым голосом, без доли кокетства и доронинского придыхательного провоцирования, и вообще без какой-либо пошлости.

Понятно, что все наши умники, они же гурманы по части женской красоты и привлекательности, были сражены. Я тоже ошалел от расположения в непосредственной производственной недалёкости от такого нереального создания - шедевра женской красоты, несуществующего ни в каких теоретических описаниях, фантастического уровня женской привлекательности. Среди известных актрис, наверное, её можно ассоциировать с некоторыми позитивными ролями Марии Шукшиной и Лизой Боярской в "Адмирале". Что-то (фигура, сексуальность) перекликаются с Юлей Тимошенко.

Но она и сегодня воспринимается мною красивее всех на свете - даже через много лет.

В общем впечатлила всех девушка наповал. Важной особенностью её было то, что никакая пошлость к ней и за версту не приближалась. Самые отпетые пошляки и бабники при упоминании о Тане (имя изменено) не могли сказать ничего, кроме одного слова - "Королева". Тётеньки наши (язвы ещё те) - тоже ничего плохого о ней не говорили.

Я младше её на два года. А в 24-25 лет (и 26-27 - тоже), по общепринятым стереотипам поведения, девушки никогда не смотрят на тех, кто их младше. Их возрастной минимум - ровесники, и то, если это - большая любовь либо прочие большие резоны.

Наши отделенческие кумушки быстро (возможно, отчасти от неё самой) узнали, что она развелась, растит маленького ребёнка и никаких женихов и ухажёров не хочет знать ни под каким соусом. Их у неё нет ни на работе, ни вне её. Девушка она - строгих правил поведения и ни о каких интрижках информации нет. Городок маленький, все у всех на виду. Но здесь - абсолютно чистая репутация.

То есть она дала понять многочисленным потенциальным охмурителям (а также - свахам и сватам), что в наличии - душевная травма. Домогаться её - бесполезно: но это не от ненависти к мужикам или свободного поиска альтернативы. Если же она кому-то действительно поверит и полюбит его, то не в результате ухаживаний и уговоров, а в результате того, что называют "молнией" или божьим провидением.

Она этого ничего, скорее всего, прямо не говорила (кроме сведений о разводе в личном деле). Но её поведение очевидно показывало, что клеиться к ней невозможно и бесполезно. Добиться Чувства Любви Королевы нудежом и прочими атрибутами привычного обхаживания барышень - нереально. Она - максималистка. Никакого общения с мужчиной (кроме рабочих вопросов) - если это не её любимый мужчина.

Даже шутки по этому поводу не шутились. Пошловатый юмор в её сторону абсолютно ни у кого не генерился. А уж юморов и сарказмов среди светил авиационной науки и наших звёзд, КВНщиков, всегда хватало. Но мы по отношению к ней испытывали только восхищение и эстетическое наслаждение фактом её королевского шедеврально прекрасного нахождения среди нас - простых гениев и светил. Как-то чувствовалось, что все мы понимали её уникальность и были благодарны большому везению - встретить её в жизни и находиться в обществе такого невероятно, редкостно красивого и чистого человека.

Вы спросите: а какое я - не самый красивый и не самый суперский из наших "светил", имею к ней отношение?
Отвечу: прямое.

Ибо втрескался я в неё безмолвно, безнадёжно, по самые по уши. Начитавшись откровений мамы молодогвардейца Олега Кошевого про категорическую невозможность любви старшей девочки к младшему мальчику, набравшись впечатлений соседей-сотрудников про её жёсткую дистанцированность от любых знаков мужского внимания, я твёрдо знал, что мне-то ничего не светит. В среде, где умом (моя сильная сторона) блеснуть трудно - вокруг все такие же умники, сразить наповал не удастся. А некоторые доктора наук, типа её начальника Лейбова - так просто блистательные и сногсшибательные умники. Ну абсолютно никаких шансов выделиться из толпы восхищённых ей экстра-мега физиков-математиков-экспериментаторов.

А раз "без шансов", то чего зря, как сейчас говорят, "париться"? Не по Сеньке шапка. Вёл себя по отношению к ней абсолютно ровно. Она - тоже ровна, вежлива, корректна и удивительно восхитительна. Встречались, проходя, навстречу друг другу по коридору, мельком, несколько раз за год. До сих пор помню, как меня колотило и колбасило, чтобы внешне спокойно и дружелюбно поздороваться. Или, чтобы зайдя в их комнату с придуманным комсомольско-общественным поводом, не задерживать на ней свой взгляд больше положенного.

Проработал я в науке ещё примерно год и уволился из своего института. Подумал, что исследованиями надёжности авиаресурса жильё не заработать в ближайшие лет 15-20. Стал пытаться делать что-то инновационное, со своими друзьями, такими же как и я - победителями и призёрами конкурсов идей и научных разработок. Это был 1988 год - время перестройки, НТТМ, первых предпринимателей, инициатив и т.п.

Прошел примерно год моего плавания в свободном рынке. Весной, в одном из магазинчиков подмосковного наукограда, прямо напротив входной двери, вижу у прилавка покупательницу. Мгновенно узнаю её со спины - по фигуре, неповторимой, уникальной и, как оказалось, хорошо знакомой красоте.

Иду в её сторону, она в это время оборачивается - и я вижу искреннюю светящуюся улыбку, которая предназначалась не просто хорошему знакомому, коллеге по работе, а любимому и родному человеку, брату, отцу, мужу - после годовой разлуки. Этой улыбкой она вся светилась - Гавайи отдыхают по сравнению со светом этой улыбки. Я почувствовал себя в другой реальности. Мы ведь не перемолвились и тремя словами за полтора года работы в институте - а теперь Неприступная и Недостижимая Таня светится от одного моего вида.

Я тоже не скрывал, что невероятно рад её видеть. Думаю, что я светился ничуть не меньше, чем она. Как само собой разумеющееся (после трёх слов и одной улыбки), мы вместе выходим из магазина, садимся в машину и едем несколько кварталов с купленными ею овощами и фруктами к её дому.

Не сводя с неё глаз, с совершенно поехавшей крышей от её запаха (я же никогда раньше не находился с ней на расстоянии плеча - 15-30 см), который, как оказалось, был для меня абсолютно родным и близким на свете, я только и успел сказать - "А я всё время, пока мы вместе работали... от тебя - без ума". И стал недоумевать, почему эту очевидность я говорю только сейчас.

На что она ответила: "А я - от тебя" - и глаз с меня не сводит. А я с неё. На этом все слова были исчерпаны.

И "резонанс", который в нашей энергетике уже зашкаливал, обещал такую бурю и что-то такое невиданно светлое, огромное, прекрасное, сильное и насыщенное цветами, оттенками, тонами и гранями, что сверхценность предстоящего нам богатства, этого кайфа взаимообогащения и взаиморезонирования была очевидна.

Подъезжаем к её дому. Она, как бы извиняясь, говорит, что у неё сегодня вечером день рождения сына и поэтому она будет готовить и готовиться. И, понятное дело, что при её нелюбви к пересудам, в этот день, вечер и ночь нам пришлось расстаться.

Мы договорились, что она первая (как более ограниченная разными ограничителями) позвонит мне в ближайшие дни (телефончик тут же и записала), и мы встретимся. Хоть это и не было высказано, подразумевалось, что дальше мы просто будем вместе, будем любить друг друга и творить то, что начали вместе в этот день (а по отдельности - намного раньше).

После расставания я поехал в Москву, в двухкомнатную квартиру в общаге приятелей-партнёров, где вместе с товарищем по имени Олег мы жили в разных комнатах. Проходит несколько дней. Днём мотаюсь по делам, вечером приезжаю в общагу. Звонка Татьяны нет. Неделю нет, Другую нет.

Позвонить по её рабочему номеру в нашем (моём бывшем) институте мне не позволяет уязвлённая гордость. Как же - я к ней со всей душой, а она просто кинула, или забыла, или замоталась.

Как же можно было так светиться? А потом - тишина.

Мне же, в конце концов, не нужно было от неё ни этого извинительного тона, ни обещания позвонить. Вообще, ни на каких продолжениях послемагазинного общения я не настаивал и ни о чём не просил. Ведь сама спрашивала телефон, сама провожала взглядом, когда отъезжал от её дома. Подумал, что вдруг передумала, или что-то произошло в её душе. В общем, "позитив" не включил, шанс недоразумения и какой-то непонятки не отработал.

Включилось то самое, глупое и рациональное неверие в собственный успех и счастье.

Да тут ещё заработал и синдром описанного раньше "то пусто, то густо" - появилась у московской авиакассы яркая, сексуальная и притягательная Лариса. Я на неё и набросился. Засветился с Ларисой перед некоторыми, общими по нашему с Таней институту, знакомыми в этом же наукограде.

Встречаю Таню примерно через недели три, во время обеденного перерыва, на её пути в наш НИИ. Она ко мне подходит с приветливой улыбкой и спрашивает, почему я не перезвонил?

Я: "Как я? Ведь мы договорились, что ты позвонишь, когда у тебя будет возможность встретиться!"
Она: "Я позвонила тебе на следующий день. Полчаса проговорила с очень приветливым молодым человеком - Олегом. Он обещал обязательно тебе передать, чтобы ты позвонил мне на работу" (поясню, что мобильных телефонов в 1990 г. ни у меня, ни у неё, ни вообще, практически, ни у кого не было.

Я (про себя): "Вот ссука, моралист хренов. Обманул, гнида, Таню. Мне на чистом глазу врал, когда я спрашивал, кто мне звонил. А я о хорошем человеке чёрти что подумал. Сплошные задницы этот урод всем устроил."
Ей: "Ничего он мне не передавал, потому и жду. Думал, у тебя нет времени и возможности встречаться."

Как-то в суматохе этого недоразумения договорились созвониться попозже. Честно признаюсь, что при всей нежёсткости слова "созвонимся", по умолчанию предполагалось, что я ей звоню на работу (домашний не спросил почему-то).

Вечером этого Олега спрашиваю "в лоб" - был звонок от Тани тогда-то? Включает цирк-дурочку и говорит: "Забыл я напрочь. Был звонок". Дальше эта ссука, не скрывая своей дикой зависти, рассказывает, как он расплылся от одного только голоса Тани, как несколько раз просил ее дать ему телефон и встретиться с ним, и как она стойко и последовательно уходила от всех его жуирских поползновений (Олег мог по телефону, на природном обаянии и юморе, заболтать обычных барышень за пять минут на всё, что хотел). Здесь же вообще никаких результатов, сколько он ни бился.

"Но голос," - говорит этот сучок, - "неземной. Умница она редкая. Никогда ничего подобного не слышал!"

Обзавидовался, [подходящее ему название сами вставьте], потому и умолчал специально про звонок. После чего общаться с этим кренделем и доверять ему я и перестал. Через пару недель снял себе квартиру. А вот дальше все претензии нужно предъявлять только к себе.

В эти же дни на моем горизонте, помимо Ларисы, появляется и та, которая первая на пятом курсе института показала "резонанс" и сбежала замуж. Её тоже ко мне потянуло (от мужа и вообще). Нет необходимости рассказывать, что и эта подруга внешне очень и очень красива. Везло мне тогда на женскую красоту.

Чувство вины, которое у меня было перед Таней ("не дождался, отдался Ларисе, а не большой и очень сильной любви"), просто не позволяло набрать её номер и поверить в то, что ей вряд ли рассказали про мои похождения с Ларисой, либо просто поверить, что её аристократизм не совместим со сценами ревности и разборками.

Было такое ощущение, что я сам взял и растоптал все - собственной глупостью, неверием в себя и неё.

Представьте, допустим - женщина несколько лет, на расстоянии, души не чает в каком-то мужчине. Потом, в какой-то миг, выясняется, что любовь у них - взаимная. А всего через две-три недели после этого события всей жизни, из-за какого-то глупого недоразумения с созвоном и встречей, он берет и тащит к себе в постель другую, яркую девицу и на глазах всего городка тусуется с ней, как со своей пассией. Да любая приличная барышня, после такого поведения, послала бы меня, куда подальше, и усё!

Танечка же и здесь не стала поступать, следуя стереотипу.

От общих знакомых узнаю, что она еще почти три года ждала звонка от... пытаюсь подобрать слова: идиота, умника, пижона - всё не то. Она, для себя, наверняка называла его так же, как и я её - уменьшительно-ласково-позитивно. И называла она его (тире - меня) - "Сашенька".

Мало того. После трёх лет ожидания, она всё-таки встретила кого-то, кто смог частично заслонить ей мой светлый образ и, пока она еще колебалась, поверить этому "кому-то" или ждать своего "Сашеньку" - "Сашенька" ей так и не позвонил. А позвонил он, то есть я, только тогда, когда она уже пару месяцев была замужем за найденным ею человеком.

Позвонил я Танюше Прекрасной аж в начале 94 года (а из магазина мы с ней ехали весной 90-го года) по безобидному поводу поиска к нам на работу очень толкового, порядочного, ответственного, непредающего, умного и очаровательного менеджера (такие всегда в дефиците).

Во время этого разговора, уже в то время, когда абсолютно нельзя было ничего изменить, когда ей не было никакого смысла мне врать, она мне и сказала - после моего предложения вместе трудиться - слова, которые врезались мне в память почти диктофонно:

"Я хотела бы всегда быть рядом с тобой, и жить и работать. И сейчас хочу. Но - я вышла замуж два месяца назад и, если бы ты позвонил мне пораньше, хотя бы на два месяца и один день, то я была бы с тобой. Хотя бы работали вместе. А теперь я не могу предать свои обязательства перед другим человеком. Ты же понимаешь меня. Я не могу быть с человеком лишь наполовину и играть в игры за его спиной, даже "игры в работу". Одной работой это всё равно не ограничится. Не уговаривай меня, пожалуйста. Если бы немного раньше..."

В её голосе не было упрёка или сцены. Только большая грусть и сожаление о несбывшемся богатстве нашего "резонанса" и большой любви, не реализовавшейся в семью и детей, из-за моего идиотизма.

Хочу повторить для тех, кому, может быть, ещё предстоит такое невероятное везение, которое я протютюкал собственным неверием: всякое бывает - даже то, чего вообще не может быть. И если вдруг так произошло, нельзя разувать варежку и не верить в собственное счастье. Надо его бережно брать и не менее бережно ценить и наполнять им жизнь.