опубликовано
19
марта 2007
П-2 Они были неуловимы друг для друга. Это была борьба за любовь, борьба с любовью, когда сердце и душа отрывались от разума, превращаясь в бесподобную смесь... Этот ритуал приготовления и поглощения волшебного напитка должен был совершить тот, кто хотел любви больше жизни, кто хотел познать, почувствовать, сделать себя. Когда это зелье разливается по всему телу, никто не знает, какой закоулок оно найдет, чтобы заставить вдруг гореть от обнадеживающей мысли или холодеть от жуткого, ничем не объяснимого, неунимающегося и неподдающегося разуму страха. И как с этим справиться она никогда и нигде не слышала. Есть два пути: сдуреть от этой жуткой помеси или превзойти себя. Но кто на это способен? Впрочем, здесь есть еще третий путь: влачить жалкое существование, обычное, ничем не отличающееся от прежнего, от всех, и ходить по этому замкнутому кругу, убегая в рамках заданного от тех, кто хочет наступить тебе на пятки, втянуть поглубже и сделать совсем уже серой и податливой.
П-3 Сразу было ясно, что эту смесь она сама приготовит. И выпьет до дна. Самое время вспомнить Русалочку. Ее убило это зелье. Несчастная Русалочка, кто только выдумал твою историю, в назидание глупым доверчивым девочкам, с глазами, горящими любопытством и стремлением к синим звездам... Кстати о синих звездах. Это был последний компонент, который она сегодня раздобыла и добавит в эту гремучую смесь. Из самой глубины души она вылила в чашу поток воспоминаний о его синих глазах, ясном, светящемся взгляде... Напиток готов... как же не хочется его пить. Предчувствие невыносимой боли прижимало ее к земле, шерсть стала сухой и жесткой. Но... напиток уже начал действовать независимо от своего создателя...
П-4 Теперь она не отрываясь смотрела в чашу. Огоньки одинаково сверкали в необыкновенной жидкости и в ее зеленых глазах. Они смотрели друг на друга, она смотрела сквозь свое отражение в тихой спокойной глади чаши. Каждый мускул ее черного гладкого тела был напряжен до дрожи. Это была не любовь, это было ни на что не похоже. Синие глаза из глубины чаши обдавали ее презрением, насмешливо, с пренебрежением щурились, дерзили, унижали и одновременно заманивали, обещая, парализовывая ее волю, не давая опомниться. Она приготовилась сделать первый глоток, но дикий рев оглушил ее, от невидимых искр загорелась приготовленная жидкость. Это ревела она сама, это был ее грозный, мощный вызов: себе. А горящая чаша осветила все ее владения. От обретенной свободы она помчалась, она носилась по деревьям, горам, резвилась и кувыркалась как детеныш, наслаждаясь собой, своим послушным, гибким, сильным телом, и рычала на разные лады, призывая всех разделить с ней радость победы...
П-5
После бешеной радости последовал неминуемый спад. Свернувшись плотным кольцом, старалась собрать себя, мысли, чувства. Все это плохо поддавалось контролю. Она старалась не поддаваться зверски нападавшему отчаянью, раздиравшему душу на беспричинные куски страха. Тело было единое и спокойное, но внутри происходило нечто непонятное, противное, от всего этого хотелось избавиться, остановить трясучку. Сколько можно терпеть это напряжение. Только одна спасительная мысль держала ее, придавала силы, неизвестно как еще сохранившиеся: "Превзойти себя, а иначе зачем..." Зверь, попавший в ее душу, еще должен был там освоиться. Это было мучительно больно. Несмотря на то, что она чувствовала, что это правильно, что это именно тот шанс, который она так долго ждала, искала, вынести это было почти невозможно. Самое тяжелое было то, что нельзя было убегать от этого, а надо было идти прямо на драгоценного врага, глядя в его невозмутимые, холодные, отсутствующие глаза. Этот взгляд, смешавшись с огнем из чаши, жег изнутри. Все это было то, что нужно, но как же это тяжело...
Перетерпеть, не поддаться, измениться, превзойти. И понять... Она не знала себя, только под этим прессом напряжения она узнавала свое истинное нутро. Она любит Зверя. Он нужен ей в любом виде. Она любит свободу. Она слишком яркая. Она боится своей сокрушительной силы. Она сокрушительно сильная. Еще страшным было то, что она нигде не видела, не ощущала опоры. Это была полная пустота, пропасть, держаться было не на чем, не за что. Пропасть внутри была особенно пугающей, приходилось держаться за то, что есть, за свою внешнюю оболочку... Не было ничего. Надо было найти себя в отсутствующем. Опереться на пустоту внутри себя, значит создать свои правила игры. И самой выбирать, от чего страдать и чему радоваться. И еще - быть этой игрой. И сделать отчаянье частью игры, его дном, которого можно коснуться, если удастся нырнуть слишком глубоко, а потом, тоже по зову игры, пулей вылететь на поверхность и отразиться во всех зеркалах мира во всем своем ослепительном блеске, и насладиться этим зрелищем!
