опубликовано
26
марта 2007
Мне надо учиться жить заново. Хотя, там, я не могу сказать, что у меня было, было что терять. Молодой человек, некий суженый-ряженый, жених, принц ванильный. Он был только на йогуртах. А вместо него сладко-горький суррогат. Я привыкла ждать, я стою на остановке и жду автобуса. А дома меня ждет кошка и это, совсем не так уж мало. Кошка это не рыбка и не черепашка. Ее можно погладить - потискать, взять в постель вместо грелки, потрепать за уши. И, наконец, есть, за кем убирать. Я жду подругу - отвечаю на удивленный взгляд любопытного старичка с тележкой. Ну да, хмыкивает он и уходит гремит своей тележкой, он не придет дочка, имей гордость, хватит его ждать. Нет-нет, я подругу, - кричу я, но тележки уже не слышно. И темно.
Я жду подругу, которой нет. Там, тогда. Тогда тоже не было. Много людей, знакомых - привет -пока. В детском саду - вы будете со мной дружить? Нет, нам и так хорошо. Привет, что задали? - гулять пойдешь вечером? - Нет, а мне вечером нельзя, не отпускают. Зато теперь я выхожу вечером гулять каждый день. И никто, никто не имеет право меня не пустить. Все подруги гуляли вечерами, дружно катались с гор, пробовали курить тайком за углом. А я тогда вместо своей кошки сидела на подоконнике и смотрела, смотрела.
В институте мне уже можно было задерживаться вечером, тогда появились суррогаты принцев и Маргарита. Подруга. Мою кошку зовут Маргоша. Мне ее подарила Маргарита. Маргарита особенная. Именно поэтому я ее и жду. И пускай себе опаздывает. Это я так себя уговариваю. Потому что знаю, что все не так.
Моя кошка умерла на ковре. Она дергалась. Как-то волнами. От хвоста до головы. А я сидела и считала: раз, два, три. И трогала ее нос, какой он холодный? Это было похоже на превращение живого в игрушку. Раз - и все, она как окостенела. Наверное. Это было даже красиво. Потому что все было на месте. Ничего ниоткуда не текло, как это бывает. Глаза яростные, готовые бороться за то, что уже бесполезно. За жизнь, которой не то, что вот-вот не будет. Нет. Которой уже нет. Не первое "вот", не второе "вот". Потому что вот уже позади, а глаза упорно не закрываются. Я сидела на ковре и думала, что это очень красиво. Мраморная чужая (потому что заострились и подтянулись все черты кошки - все линии, подушечки лап, нос - мраморные пурпурные подушечки и нос и язык. Язык не вываливается, а чуть виднеется). Это была Маргоша. Я зачем-то досчитала тогда до двадцати и вышла из комнаты. На следующий день исчезли ее мисочки с водой, лоток, ошейник и перевозка. Я никогда больше не говорила о Маргоше. Я просто подходила к окошку и, не поворачиваясь, знала, что где-то там, в глубине квартиры она ходит, бежит на шуршание, кусает меня за ногу и это ее такое наглое мяуканье я слышала только что.
Маргарита подарила Маргошу мне давно. В самом начале нашей дружбы. Мне почему-то казалось, что все будет всегда. Эти обои, эта дверь, эти люди. Утром ноги в самые тапочки, ноги опускаются на привычный ковер с вытертыми узорами - рисунками. А потом как-то ты просыпаешься и не обнаруживаешь ни ковра, ни тапочек, ни зубной щетки в ванной. И все начинается рушится и идти наперекосяк. Я не верила, что такое может произойти, мне казалось, что так будет всегда. Когда человека давно знаешь, то забываешь, что он был не всегда в твоей жизни, что что-то как-то начиналось. Мне казалось, что Маргарита была всегда, как тапочки и как коврик и как вид из окна. А потом началась стройка. И вид из окна стал совсем другой. Наверное, такой стала и Маргарита.
Я помню диван с коричневой накидкой. Я сидела на нем прямо. Ручки на коленях - ну просто для фотографирования в школьный альбом. Сидела и смотрела в окно - как кран поднимал плиты. Я сидела и перебирала в уме платья Маргариты, ее красный широкий пояс, ее черную с разрезами юбку. Я знала весь ее гардероб. Мы часто менялись нарядами, так получалось. У меня были вещи потускнее, поплоще что ли. Маргарита сверкала. Она была старше меня, и я не завидовала ни ее нарядам, ни легкости характера. А она, оказывается, помнила, как мы познакомились. Со смехом рассказывала, как у нее у школьницы уже оставалась маленькая детская коляска с поролоновым матрацем. А я впервые была у нее в гостях - наши мамы болтали о чем-то, а Маргарита наблюдала, как я подскочила к коляске и стала этот желтый матрасик жевать. Я этого не помню. А Маргарита стояла и смотрела, как я набиваю в рот куски поролона. Ее это забавляло, видите ли.
Может, все и случилось из-за матраса, про который я не помню и про который рассказала мне Маргарита? - Неужели тебе не было жалко хотя бы матраса? - я тогда поинтересовалась.
- Нисколько, это было забавно и того стоило. Ты напоминала мне собачонку, грызущую то ли кость, то ли палочку. Из тебя сыпались желтые кости - я представляла, как внутри тебя все становится желтым - и ты живешь с матрасом в желудке. - А что было потом, Маргарита. Потом? Ты знаешь, ведь потом именно я сидела на диване - ручки сложены, носочки в один ряд - и делила, делила твои вещи? Без злобы, без мысли, просто так. Как яблоко, как пирожок, как...
Оранжевая кофточка, шубка, сапожки. А еще у нее квартира...не, что-то не то. Маргарита дразнила меня тогда, дразнила потом. Ее родные - долго рассказывать. Они тогда приходили каждый раз - и два и три раза в день и от них так пахло... Я наливала им суп, щи. Ну как? Я задавала этот вопрос каждый раз. Они ели и снова ехали. Я поселилась в квартире Маргаритиных родных - варить им суп. - Может не выжить - они говорили. А Маргарита выжила. Выжила и уехала. А я осталась. Сначала с Маргошей, потом без. Я хотела, чтобы они ушли, чтобы их не было. И они ушли, только я не знала, что это так страшно. Они мне обе страшно мешали - Маргоша и Маргарита.
Та далекая встреча с Маргаритой определила все. Потом мы встретились уже в институте. Я на первом курсе - Маргарита на пятом. На день рождения она подарила мне кошку. Она рассказала мне историю с матрасом, она приходила ко мне в гости и ела суп и пила чай. Ей так было вкусней. Она сидела на кухне и спрашивала, ну как там моя кошка, та, что я тебе подарила? На моей свадьбе она держала кошку на коленях почти весь вечер. А Маргошке что - даже нравилось. Почти весь вечер. Почти. Потому что остальное время было отдано жениху. Моему.
Было все. И жара - лето. И глупая поездка по городу. Ресторан с крокодилом в аквариуме. Торт свадебный и невкусный - приторный. А перед этим драка, тосты, скучно и обыденно. Потом в машине оставшаяся часть гостей рванула на дачу. К моей кошке Маргошке. И Маргарита села в кресло, с кошкой на коленях. Та сразу почему-то к ней запрыгнула.
Дальше я плохо помню по причине усталости, и новые туфли сжимали мои ноги слева направо и справа налево. А еще и спереди и сзади. И еще эти каблуки. На даче я могла расслабиться и снять их. Я переодела не только обувь, но и платье - слишком пышное и слишком тяжелое. Платье я не сняла - заснула. Прямо так - в одной туфле. Вторую успела снять. Проснулась где-то через часа два - спать в свадебном платье не такое уж большое удовольствие. Кошка спала рядом с моим лицом. Все спали - это когда я уже облачилась в дачный наряд - джинсы и футболку, стала бродить по дому. И зачем я полезла на чердак? Маргарита и мой муж о сне и не помышляли. Маргарита, поправляя юбку, смеясь рассказывала о том, как я пыталась съесть ее кукольный матрасик.
Я не стала продавать дачу - смешно. Я люблю длинные вечерние прогулки. Я дышу летним воздухом. Гуляю вдоль шоссе. С одной стороны лес, с другой поле. Он бросил Маргариту, потом, после. Мне тогда уже было все равно. Была кошка-Маргошка. И никто не нужен был. А Маргарите нужен. Она не смогла. После, из больницы она уехала и я не знаю, где и что с ней. Я беру Маргошку на руки и выхожу с ней гулять. Она сидит у меня за пазухой. Иногда высовывает любопытную мордочку. Ее усы трутся об пуговицы, а иногда об шею - это щекотно. Я стою на остановке и жду свою подругу, Маргариту. И не важно, что она не придет, а на шее у меня всего лишь шарф. Я просто не хочу этого знать, потому что люблю долгие вечерние прогулки. Свежий воздух - это так здорово.
