... под огромным небом, под огромными звездами....

Брест это город у дороги. Старый белорусский, городок со своей знаменитой крепостью остался встороне, а здесь прямо за кладбищем, у шоссе Москва Брест, Москва Варшава, Москва Берлин Париж, то есть Москва Европа, поставили заводы электро-механичесий, ковровый, ламповый, чулочно-носочный; понастроили рабочих общаг, и возник новый город советский, с молодежью, присланной по распределению со всего Союза, с десятилетними очередями на жилье, многоэтажками, но главное дорога. Она была словно в аккорде с заводами, она была в аккорде с ожиданиями, тревогой и вечным туманом Белой Руси ох, эта вечная дымка над асфальтом у горизонта... Дымка под заходящим солнцем, за городом, под загорающимися звездами, под неоглядным небом....

Все оказалось не так уж и плохо. Увидев меня Дарья не выказала разочарования, за столом Валерик на пару с Петром несли безостановочную ерунду, девчонки охотно смеялись, и это позволяло мне больше молчать, больше смотреть, а Дарья не уклоняла взгляда.
Она была хороша собой. 25 лет, блондинка с карими глазами, косами до пояса, а отличная фигура скрадывала рост. Давно я уже не встречал такого таких кос, таких глаз, такого красноречивого молчания.
Она отказалась от красного вина, которое мы купили для меня и девочек, и честно попросила водки, она не улыбнулась подначкам Валерика, почему-то вознамерившегося упоить водкой и меня, и она... она...
Второй раз она удивила меня, когда девочки затребовали танцев. Рост партнеров не очень важен в танцах, если танцевать, а не просто прижиматься друг к другу, чуть покачиваясь под музыку. Она танцевала. А потом заиграл вальс из кинофильма "Мой ласковый, мой нежный зверь". Фильм прошел совсем недавно, мелодия была популярна, но вальс...
Станцуем? наклонив голову чуть вбок, спросила она.
Это вальс.
А ты не умеешь? не поверила она.
Я вздохнул.
Так... Тогда вот, чувствуешь мою руку?
Я обнял ее за талию. 25 лет, уже не девочка, и спина у нее не кожа да позвоночник, а гибкая, рельефная...
Еще бы. хмыкнула Дарья.
Откинься.
Удержишь?
Рискни.
Она рискнула. Больше она доверилась. Я удержал, конечно. Комнатенка была маленькая, но все остальные сели, и нам хватило места.
Сто лет уже не танцевал вальса... Семь. Шесть с половиной лет. Шесть с половиной лет никто вот так не передоверял мне себя.
Передохнем? смахнула капельку пота со лба она, когда музыка смолкла, и села на этот раз рядом.
Откуда ты взялась такая? Что я тебя раньше не видел?
Мужчины редко смотрят выше своего носа.
Она положила ногу на ногу.
Значит, меня ты видела?
Брест небольшой городок. Несколько раз. Последний перед самым Новым годом на выставке Александровича.
Александрович местный молодой художник. Его пейзажи... Он даже многоэтажки рисовал, будто они атрибуты средневековой готики, а уж его чертополохи... Среди зимы летние ночи на его картинах греют сердце. Не отталкивает даже недобрая магия, которой они насыщены, как... как вожделением пьяная женщина.
Понравилось?
Да. ответила она после небольшой паузы и, незнамо чему, улыбнулась.
Я не удержался. Дотронулся до ее округлого колена и повел пальцем вверх по ноге. Путь был восхитительно долгим.
Да. опять повторила Дарья, Понравилось. и положила руку на край своей коротенькой юбки. Ладонь свободно свесилась и перекрыла путь. Мой палец уткнулся в нее.
Дарья повернула голову.
Понравилось?
Я молчал. А она опять не отводила взгляда. Я попытался продвинуть палец выше, она приподняла ладонь и накрыв мою, прижала ее. Своей прохладной ладонью к своей горячей ноге.
По углам Валерик и Петруха целовались со своими девчонками.
Понравилась? опять спросила она. Я не отвечал. Отпусти меня.
Интересно, кто из нас кого держит?
Отпусти, я губы подведу.
Не надо.
Тебе не по вкусу моя губная помада?
Не люблю лишнего вкуса.
Хочешь кофе?
Да!
Идем на кухню.
И пришлось опустить ее... И опять... Как шесть с половиной лет назад... Она тоже сумела добиться своего не мытьем, так катанием. Но раз так, если они проходили одни и те же университеты, то... как бы Лина повела себя сейчас на кухне? Да что толку гадать! Я и семь лет тому назад редко предугадывал ее поведение! Очень редко... Но вот кофе был бы качественным, хотя она предпочитала чай. А если кофе, то уж мой.
Давай, я тебе приготовлю кофе вот увидишь, тебе понравится! - а себе заварю чаю?
Ты куришь?
Я не люблю пахнуть табаком... А почему ты спросил?
Почему я спросил...
Завари и мне.
Почему?
Кофе слишком сильный напиток. Слишком правильный делай все правильно, и будет кофе. Чай требует церемоний... Лина была достаточно бесцеремонной, но церемониалы не упускала. А Дарья?
Ты опять не ответил.
Извини. Хочу попробовать твой чай.
Это экзамен?
Лина бы возмутилась, а Даша... Даша приняла.
Ты не умеешь сдавать экзамены?
Ты любишь экзаменовать?
И опять в вопросе не было вызова. Был только вопрос. Запрос на информацию.
Нет, Дашенька.
Повтори...
Дашенька...
Еще...

Она не дала себя поцеловать. Загородилась чайниками, чашками, блюдцами, тряпками, спичками, затолкала меня на стул и... сдала экзамен.
А потом ввались парни, девицы, и надо было уходить.

Она снимала комнату в районе старого города, я тоже. Она согласилась на получасовую прогулку, и мы не стали ждать автобуса.
Легкий ветерок гонял по асфальту снежинки, легкий морозец холодил лицо... Одну руку Дарья спрятала у меня в кармане, другой помахивала сумочкой, мы молчали, и молчание не было тягостным. Показалась ограда, кресты.
Кладбища не боишься?
Но я же не одна.
Действительно. Говорят, недавно девушка какая-то в одиночку здесь оказалась, было страшно. Хорошо, парень подошел. Проводил. Когда уже расставались, она так благодарила, так благодарила! "Спасибо вам, а то я ужас как, мертвецов боюсь!" "Ну что вы! отнекивался провожатый, Не надо нас бояться"...
Даша хмыкнула. А потом... потом спросила:
А ты живой?
Есть сомнения?
У меня почти не осталось.
Почему?
У тебя очень горячие руки.
Нет, почему...
Она не дала мне времени закончить... Все-таки странно это целоваться с девушкой, выше тебя ростом...
Редкие машины светом фар выхватывали ограду кладбища, освещали, ослепляли нас, уносились дальше, и я опять видел наклонившееся надо мной лицо, ее закрытые глаза, а выше... Выше, за ее головой темное небо и неоглядные звезды.
К ее дому мы подошли через час.
Мне понравился твой чай. И все-таки, не угостишь кофе?
Она заколебалась. Я помог ей решиться притянул ее голову к себе и накрыл губы губами... Минут через десять мы поднялись к ней. Она и в самом деле вознамерилась варить кофе, но на этот раз спрятаться за чашками и тряпками я ей не дал. Выключить газ не получилось я только сбил турку на пол, вода разлилась, но хоть не расплавится...
Странно это обнимать девушку, чьи бедра находятся на уровне твоего пояса... и удобно.
Она цеплялась за каждую тряпку на своем теле. А потом срывала что-то с меня. И отвечала, отвечала на поцелуи.
Она отзывалась на прикосновения. На каждое из них... Она отдергивалась, заслонялась, отворачивалась, и я только в три приема распустил ее косу, исцеловал шею, плечи... Сквозь волосы... Волосы по губам, а под ними - ее кожа. Волосы по рукам, а под ними ее груди... Она вырвалась, и отбиваясь от меня, перешла в комнату в спальню. Она дважды гасила свет, но у меня получилось отдернуть занавеску...
Может, все из-за этого?... Может, если бы она не выключила свет, и я не отдернул занавеску, и комнату не заполнил туман лунного света, то... То не увидел бы я звезд... И полного круга луны.

Что? спросила она, и я поразился отчаянью в ее голосе. Но мне нечего было ей ответить. Что я сделала не так? Что не так во мне? Я слишком высокая? Ты не любишь блондинок? Тебе противна крупная грудь? Тебе мешают мои волосы? Что?!
Что... Если бы я сам что-нибудь понимал... Я застегнул рубашку.
Ты очень красивая. Очень. Особенно сейчас. Дело не в тебе.
В тебе? Но мне показалось... Послушай, давай не будем спешить, и у нас все получится.
Я даже улыбнулся. Все-таки она похожа на Лину... Такая же... тоже предпочитает простые ответы.
Нет... меня подтолкнула ее отчаяние, ее отчаянная надежда Не то... Ты... не так пахнешь. Она молчала. Она ждала продолжения. Она поняла, что не в духах дело. Ты пахнешь женщиной... она молчала, а мне нужна... и я все-таки выговорил, волчица.
Сейчас она скажет что-нибудь про псину, и я спокойно уйду. Она молчала.
Я накинул пиджак.
Подожди. тогда сказала она, Ты мне должен?
И я вынужден был ответить:
Да.
Тогда останься. Выпей со мной кофе.
И будем квиты?
И не надейся.

Темная кухня, легкий гуд горящего газа, рассыпанные по столу зерна кофе, сбитая на пол турка, лужа, опрокинутый стул, скомканная юбка... Накатило раздражение... Такое знакомое, черт возьми! такое забытое. Вот так Лина, время от времени, оставляла меня ни с чем выгоняла или убегала сама и я, разгоряченный, взбудораженный, злой, не знал, что с собой делать! А ведь это еще и больно! Я уже успел забыть эту боль тоже!
Пятнадцать минут. Я буду ждать не более 15 минут.
Вытереть пол, убрать на столе, намолоть кофе заняло 9 минут. В окно стучали мелкие зернышки снежной крупы. Что сегодня творится с погодой? Что сегодня творится со мной? Почему я пошел с ней?... почему я от нее ухожу?... Она сыпанула на меня свои космы, они укрыли мое лицо, "душно" проворчал я и услышал ее горловой смех... и у меня опять, здесь, на кухне, как там, в спальне, заломило во лбу...
На исходе 13 минуты вошла она.
Чего-то подобного я и ждал. Расчесанные волосы, обновленный макияж, новые духи и новое платье... Ладно духи Польша рядом, и контрабанду можно купить на толкучке или достать в таможенном магазинчике, где продается изымаемое пограничниками... продается не все, точнее не всем... Но платье...
Темно-зеленое, оттеняющее, подчеркивающие ее болотно-зеленые глаза... Они у нее карие, чисто карие, тот бархатный оттенок, о котором писал Лермонтов, но это днем и когда она спокойна. А сейчас была ночь.
Платье... Оно же явно сумасшедше-дорогое, но не в этом дело! Как она его купила, куда она могла надеть его, такое: много ниже колен, глухое и спереди, и сзади, но по бокам и слева, и справа, от низа до подмышек скрепленное только редкой шнуровкой. И надеваемое на голое тело.
Мой кофе. потребовала она.
Я снял турку и потянулся к намолотому кофе.
Она села на советскую табуретку, напряженная, как стрела на ложе взведенного арбалета, враждебная, как шпага в руке противника, доступная, как сонная, еще не раскрывшая глаза женщина, просыпающаяся в твоей постели. Я отвернулся.
Почему? опять спросила она. Я теперь ничего не понимаю совсем. У тебя же голова от меня кружится, у тебя же от меня дыханье перехватывает. она помолчала и добавила. А я вот.
Я продолжал заниматься кофе. Молчала и она. Но ее духи перебивали запах арабского напитка.
Где у тебя посуда?
Она подняла руку и указала на дальний стенной шкафчик. Она подняла руку... И я опять отвернулся, чуть поспешнее, чем требовали обстоятельства, и опять услышал тот, горловой смешок.
Кофе получился. Впрочем, он у меня всегда получается. Уже 9 лет. Ароматный, горячий, густой и... необыкновенный.
Необыкновенный. проговорила она. сто лет такого не пила. Может, в Москве... есть там одна кафушка... она подняла на меня глаза. Ресницы... она не красила ресницы, они у нее светлые, под цвет волос, под цвет светлых золотистых бровей. Ресницы... Однажды Лина затащила меня в компашку, там девицы принялись соревноваться, кто сколько спичек удержит на ресницах, Лина в соревнования не вступила, не любила проигрывать, Дарья бы их выиграла.
Расскажи мне. попросила она. Расскажи. Может, мы что-нибудь придумаем? Вдвоем?
И я заколебался... В бою нельзя колебаться это проигрыш. И она поняла, что я проиграл. Она улыбнулась. И отпила еще глоток.
Удивительный кофе, удивительный.
Это невероятная история, осторожно начал я.
Догадываюсь. промурлыкала она.
Мне снится один и тот же сон. И все чаще. Что я бегу. Не убегаю бегу. Как, говорят, некоторым снится, что они летят, как наяву купание в море, как танец, как вальс с тобой, в большой зале! вот, танец, полет, купание, но не танец, а бег. Не утомляющий, а дающий наслаждение, упоение своим телом, упоение запахами, упоение миром, небом, высокими звездами. Вот такой бег. Вот такой сон.
И что? осторожно спросила она.
А то, что это бег не на двух ногах, а на четырех лапах.
Она молчала. Она ничего не понимала. У нас не переводились западное фэнтези, и не перепечатывались старые легенды, а старые сказки она дано забыла.
Я не понимаю, где здесь я.
Сейчас. как же ей рассказать-то?! чтоб и не врать... Даже сейчас мне снится бег по осеннему лесу. По осеннему! Сейчас зима, а осенью, когда я тогда проснулся, на полу рядом была грязь высохшая трава... .
Ты думаешь, что ты оборотень? она улыбнулась почти с облегчением, ну, так у каждого свои недостатки. Я не против. Ты же меня не съешь? Не до конца?
Она улыбалась. Она не верила.
Была не только трава. Еще репей. Когда я расчесывался, я наткнулся на репей в волосах. Репей в голове. И я не был загородом, давно не был. А в городе подцепить репей трудно, особенно на голову.
Пусть... она улыбалась, она опять была уверена в себе, она предвкушала..... ну, что ж... я буду осторожна в полнолуния. и она запнулась... она бросила взгляд в окно, но в него порошило снегом.
Да, сегодня почти полнолуние.
Но ты же вот. опять улыбнулась она. Эта извечная женская улыбка над мужскими забавами! Да не буду я оправдываться! Я и так сказал больше, чем хотел. Я только закончу. Кофе выпито.
Я сейчас на грани. Я могу войти в оборотничество сознательно или сорваться в него, как в пропасть. Либо я буду управлять зверем, либо он мною. Неконтролируемый сон после неконтролируемого секса в полнолуние, куда уж больше... Я могу завтра утром проснуться в своей постели, а ты останешься здесь, с разорванным горлом, и для меня это будет навсегда. Впрочем, здесь в Белоруссии в Полесье! старики еще помнят, чтО надо делать в таких случаях. Я не проживу и полугода.
Но у тебя же был "неконтролируемый секс"! Две недели назад!
Нет.
Что ты мне рассказываешь?! С Веркой!
Я не том. Это не было "неконтролируемым". И две недели назад было новолуние. И мне не грозит с ней безотчетный сон. И я никогда не оставался у нее. Она мне никто. И я ей... тоже.
... И ты ей тоже. И Маринка говорила о том же, а Галя вышла замуж за Сергея и ни о чем не жалеет. Даже о том, что ты не был на свадьбе... Правда, у всех другое мнение о "контролируемости"... она мечтательно улыбнулась, а со мной...
Я отставил всторону пустую чашечку.
Не уходи, а? Приготовь мне еще... такой кофе... она посмотрела на свою и пододвинула ее ко мне, Давай, я не буду к тебе приставать, а ты не уйдешь... пока тебе не станет скучно со мной.
Я выдержал паузу. Я, не поднимая глаз, не отрывая взгляда от чашки, сумел вытянуть паузу.
Откуда ты про них знаешь? Про Веру, про Маринку? Даже про Галю? Это же было 2 года назад... Откуда ты знаешь про них? Про меня?
Все-таки она испугалась, она поверила, что я колебался оставаться ли, и она ответила.
У нас тебя зовут Лобо...
Что?!
А ты и вправду не знаешь...
Не знаю что?
Ладно... не торопилась она. Она погладила себе подбородок и повернувшись поглядела в окно. Разлапистые снежинки клеились к стеклу, но я их не видел, я пытался не смотреть сквозь редкую шнуровку платья.
Ты же обещала!
Ну, обещала. она засмеялась мне в лицо, но резко оборвала смех. Всё-всё, уже рассказываю, Лобо. И опять замолчала. Но я не торопил ее. Было видно, что теперь она с трудом подыскивает слова. В женских общежитиях тебя знают, как Лобо.
Почему меня?! Я... И почему Лобо? У меня нет стаи... Я не хищник. И нет Бланки.
Вот именно, Бланка. Давно уже, года четыре назад ты дрался... четыре года назад... Неужели ту драку до сих пор помнят?.. Говорят, их было четверо, четверо парней, зашедших отпраздновать свои победы в первенстве Белоруссии по боксу, и один из них увидел, как за соседним столиком хорошенькая девочка ругалась со своим пареньком... Девочка и впрямь была хорошенькой, паренек вроде щуплым, водки на столе спортсменов хватало, а девочки боксеру нет. И он предложил ей перейти к ним. Девчонка была на взводе да и водочки выпить успела. Ответила она резко... матом она ответила, матом У них за столом девицы захохотали, и боксер ответил аналогично. А так как считал себя начитанным, а девчонка светленькой, то приплел еще и Бланку... "Я думал, передо мною экзотичная Бланка, а оказалась обыкновенная шлюха" - сказал он. И если уж совсем честно, то он был прав. и началась драка. Ты положил их всех четверых, всех пробившихся на первенство республики...
Ну, во-первых не всех, в первенстве тогда участвовало шестеро брестчан, и двоих не было, во-вторых, я их знал, они меня нет, они для меня были боксерами, а я для них "щуплым пареньком", в-третьих они уже были хорошо навеселе, я трезв... а в-пятых и в-двадцатых, я понимал, что в кулачном бою у меня против них шансов было... тогда было мало... Ну, если б один на один... или, если бой был бы сейчас, а так... а тогда, я отбил у стула ножки, и они со своими кулаками перестали быть мне соперниками... Они просто не знали, как против этого бороться. И я положил их всех в пару минут.
... Девочек особенно поразило, что ты ни секунды не колебался. И как ты двигался. Они говорили как зверь, как волк: ни лишнего жеста, ни лишней паузы. В минуту уложил всех, вернулся к Нинке, дал ей пощечину и вышел. Вот с той драки и прилипло к тебе Лобо. И ты с тех пор одна из наших постоянных тем. Как погода. Можно поболтать о том, что надеть в такую жару, а потом посудачить с кем нынче Лобо. она опять замолчала и все-таки закончила. Я к тебе давно хотела подойти, решиться никак не могла... из-за роста. Но тут Верка... Она же только чуть-чуть ниже меня.
Пьянка, свободная девица, свободная комната... новолонуние... Далась ей эта Верка! Нет, пора домой.
Опять? Не надо... Тебе же не скучно со мною сейчас, еще? И кофе...
Мы проговорили до рассвета.

В обед у меня был поезд в Ленинград. На Пикассо. И я съездил. И сходил в Эрмитаж. И видел выставку. Вот только не один. Со мною экспозицию осматривала однокурсница... С которой я случайно случайно! столкнулся в гостинице. Нет, не Лина Тамара, ее подруга. Лучшая подруга, ближайшая. И она рассказала мне, что сумасшедшая Линка, та самая Линка, которая 5 лет в институте издевалась над ее, Томиным, долгим ожидание Саши, Линка, при мне не ставившая меня ни во что, Линка, изменявшая мне чуть ли ни у меня на глазах, вот эта Линка "ушла в схиму". Она уже почти 7 лет ждет меня!
И я не знал, верить ли ей... Верить?! 5 лет назад, я поздравлял по телефону однокурсницу с днем рождения, и она, среди пустого трепа сообщила, что Линка залетела, теперь уж точно не отвертится и через пару месяцев распишется замуж. А спустя еще полгода другая однокурсница сообщила, что "беременность Линочки рассосалась". А потом еще! И еще! И еще! Схима!
Но... верил я Томе! Тома же не Линка! И не Линкины подружки! Вся эта чокнутая компания при старых ведьмах ко лжи относилась с брезгливостью и нетерпимо! Я ни разу! ни разу за шесть лет в институте не ловил ее ни на малейшей лжи! Обманывала? Да! Но делала так, что это я обманывался! Прямая ложь от нее немыслима! Но... Но интуиция, но всё во мне кричало, вопияло: "Западня!"
"Случайно!" В чужом Ленинграде "случайно" встретить однокурсницу из Москвы!
Да, она тоже поехала на выставку, да, она договорилась об этом со своими друзьями, искусствоведами за месяц до того, да, у нас командировки в Ленинград регулярны, да, я сам попросил Валерика поделиться, но... Но именно на проторенных волчьих тропах и ставят капканы.
И Лина... Не забыл я ее, не забыл! Она это и первая моя женщина, и первая девственница. Она это 5 лет жизни, 5 лет моей, нашей юности... И еще один год, который не здесь и не сейчас... И она умела быть... незабываемой... Вон руку поломала...
Но я уже 7 лет, 7 лет обходился, обхожусь без нее! И без особого труда. И без особой тоски... Вот только... только не осталось в жизни праздника... Я не тосковал по ней скучал. И соскучился. Как долгой зимой по зелени. Как за эти четыре дня по Даше.

Дашенька встретила меня. Командировка была на пять дней, я никому не сообщал, когда вернусь, но если встречать все поезда из Ленинграда это неважно.
Она не кинулась мне на шею, очевидно, давно привыкла соизмерять свои желания со своим ростом, но увидев меня, но увидев мое радостное удивление... Я на какое-то мгновение изготовился ко встрече с тайфуном... Черт побери, я бы устоял!..
При мне был стандартный командировочный набор то есть ничего лишнего, все в дипломате. Она предложила зайти в кафе.
После хмари Ленинграда пройтись по залитым зимним солнцем улицам старого Бреста было... Как осознать дОма! Но путь был недолгим минут 15. За это время я не встретил ни одного знакомого, она троих. Двое из встреченных девчонок, кивнув, поздоровались с нею, а одна, окинув меня взглядом, вознамерилась поболтать... Безуспешно, впрочем... Мне было не до этих мелочей... "У тебя же голова от меня кружится, у тебя же от меня дыхание перехватывает"... И кружилась голова, и сбивалось дыхание... От постоянных прикосновений ее бедра, от ее беспокойной ладошки, опять спрятавшейся в моем кармане, от случайного касания плечом ее груди... Ох, какое там плечо, грудь! Моя куртка, ее дубленка, кофточка, блузка, комбинация, лифчик... На ней же столько всего надето сейчас! "А я вот...".
В кафе ее тоже знали: когда мы заказали водку и вино, официант, нисколько не сомневаясь, водку поставил перед ней. Она чуть прикусила губу. Я чуть улыбнулся.
Она и теперь не уклоняла взгляда. И обещала все, и соглашалась на все, и предвкушала все. Ох, как она открыто предвкушала! Как безоглядно соглашалась! В таком взгляде можно было плескаться, словно в черноморском прибое. Но от моря не туманится в голове.
Она нашла коленями под столиком мои колени и прижалась к ним... Мои джинсы, ее толстая юбка, комбинация, теплые гамаши, колготки, трусики... Какие там колени!... При чем там колени... Слои и слои ткани хлопка, синтетики, шерсти, может быть шелка...
Дашенька...
Повтори.
Дашенька...
Еще... И больше ничего не хочу слышать, Лобо.
Я вслушался в себя. Странно, ко мне не приставали никакие клички, но при этом слове не возникало внутреннего протеста, неудобства.
Хорошо, Дашенька...
Мне тоже... хорошо.
Мы просидели около часа. Она настояла, чтобы я выпил все заказанное вино. Когда расплачивался, официант показал ей глазами на непочатую рюмку водки:
Иногда мне хочется налить тебе простой воды. Чего каждый раз добру пропадать?
Пусть она не пропадет, улыбнулась ему Даша.
За твою удачу?
За мою удачу.
Не пропадет. А ты не пропадешь?
Уже. засмеялась она.
Ничего, сориентируешься. с непонятным подтекстом утешил он ее.
Я не успел вмешаться. Не блюдя этикета, Даша первой поднялась со стула и, полуобняв, прижавшись к моей спине, перехватила меня. И прочее стала неважным.
А на улице объяснила:
Я немного занимаюсь спортивным ориентированием. Мы с девочками, бывает, бываем здесь, вот он меня и знает.
Я не стал, объясняться, предлагать, спрашивать я повел ее к себе. Крошечная прихожая, небольшая спаленка, миниатюрная кухня, зато ванная, горячая вода цивилизация. Квартиру я снимал уже не первый год, платил чуть дороже, чем за такую принято, и хозяин не цеплялся к мелочам: с кем я, когда я... Тем более, что он давно убедился, хлопот от меня не бывает. Не было.
Поворот ключа, поворот выключателя. В несколько движений снять куртку, сапоги, пододвинуть ей тапочки она не двигалась, осматривалась...
И вправду, средневековье какое-то...
Да чего уж там средневекового в ацетатном-то шелке....
Три с половиной года назад у меня появились деньги, и я ушел, наконец, из общаги. В те времена я еще... не то, чтобы ждал, но... если бы... вдруг... каким-то чудом... Словом Лина всегда мечтала о таких вот комнатах, не обклеенных обоями, а оббитых тканью. Мне оставалось только подобрать расцветку поэкзотичнее. Ну, и по мелочи нестандартный плафон на лампочку, регулируемый накал сделал сам, резьбу по дереву стенного шкафа, плинтусов и табуреточек сработали ребятишки из дома пионеров: а я с тех пор обеспечиваю их кружок инструментом и заготовками "в порядке шефской помощи" отходами ближайшего деревообрабатывающего комбината.... А вот эту картину "Чертополох на болоте" Леша Александрович подарил мне сам. Вторую "Филин" я в дар не взял, уговорил принять деньги.
Где она?
В спальне.
Покажи.
Может, снимешь дубленку? Или пойдешь в сапогах?
Я все еще сидел на низкой скамеечке, она чуть поколебавшись пододвинула свою ногу ко мне. Сапоги были высокими, юбка длинной она наполовину прикрывала голенища... Мне надо было поднять подол. Я и приподнял, медленно и очень аккуратно до высоты молнии. И так же аккуратно снял другой сапог. А потом начал расстегивать дубленку. Пуговицу за пуговицей. Их было много четыре.
Она отзывчиво повернулась спиной, помогая снять. И кивнула на дверь:
Там?
Да.
Идем?
Да.
Она вошла. Картину Даша увидела сразу. Впрочем, не увидеть ее трудно великовата она для моей комнатушки.
Сумерки, чуть проглядывающая сквозь тучу луна, чащоба, волчья тропа и беззвучно летящий над ней филин. Преизбыток фиолетового, темно-зеленого, темно-багряного. Изломанные края тучи, изломанные сучья, изломанные тени. Я просил Лешку нарисовать меня. Он согласился. А нарисовал это.
Ты ему рассказывал о своих снах?
Нет.
И никому?
Никому из града и мира.
А почему рассказал мне?
Потому что ты...
... я стоял у нее спиной и расплетал ей косу...
Я...
Потому что я...
Не ты я...
Потому что не я, а ты.... потому что я и ты... ты же не из града... Скажи, я обнял и прижал ее спиной к себе, тебе нравится там?
Мне нравится здесь. и она повела бедрами.
... докопаться губами сквозь слои волос до ее шеи... докопаться руками сквозь слои ткани до ее тела... Шея... все соразмерно, для взгляда не слишком уж и... а целовать не перецеловать... Она послушно откинула назад голову... Волосы... Душно...
Да... Здесь... в два вздоха выговорила Даша. И еще в два почти стона и... сейчас....
... кофточка, блузка, комбинация, лифчик... столько всего на ней! И она вот.
Первое, почти обжигающее прикосновение к ее груди... И нее тоже дрогнули бедра, зябко передернулись плечи. Она не выдержала вывернула шею и потянулась ко мне губами.
Волосы... Эта путанная груда! я приоткрыл глаза, в окно било заходящее солнце, и в волосах запуталось, застряло его свечение... Волосы, волосы... Губы...
Ее нога требовательно раздвинула мои ноги, ее руки требовательно сжали мои бедра, ее бедро начало какое-то безостановочное движение, а язык ее медленно, мягко, безостановочно заполнил мой рот.
У меня сжались наполненные ее грудями ладони...
Бывают вечные мгновения, мгновения на вечность, мгновения без времени, мгновения безвременья... Вот.
Она оторвалась от меня, и чуть виновато прошептала:
Больно.
Я опомнился. Расслабил ладони. Она выгнулась вслед им, догнала и тугими напряженными сосками потерлась о них. Ее бедра в противофазе прошлись по моим...
... Ее толстая юбка, комбинация, теплые гамаши, теплые носки, светлые носочки, колготки, трусики...
Она не обернулась ко мне, она не торопила меня, не останавливала, она... она отдавалась мне. Когда требовалось, послушно выгибалась, послушно приподнимала ногу, но ни на мгновение она не отпускала меня: ее руки держали меня, следовали за мной, прикасались ко мне... "Не уходи" шептала она, когда я опускался к ее ногам, и мне приходилось оставлять ей свою руку, а дыхание ее все углублялось, а тело ее ни на мгновение не оставалось спокойным, его ломало, как после тяжелой простуды... И не знаю, что меня возбуждало больше ее открывающаяся нагота или эта дрожь.
А ее нагота... Как-то Лешка говорил мне о нерешаемых задачах, которые вроде бы ничего нерешаемого не содержат: у математиков доказать теорему Ферма, у теологов объяснить, откуда взялось зло, у поэтов передать звук падающего дождя, у художников изобразить отсвет женской кожи...
Зачем?... Зачем изображать звук? я всегда пытался передать ощущение. Зачем рисовать женщин? Целовать их надо, целовать.
А Лешке нравились мои стихи о дожде, как мне его картины с чертополохами...
Вот этот выгиб от спины к ягодицам... Японцы считают самым красивым в женщине изгиб к затылку... Надо кушать больше, а не одну горсточку риса в день. Моя любимая черта эта... И как линия глазам, и как выгиб рукам, и как вкус губам. Целовать, целовать...
Мой свитер, рубашка, джин... "не уходи...", джинсы, как же не удобно-то! трико, "прижмись ко мне!", майка, "поцелуй меня... еще"... трусы.
Иди ко мне, милый, ко мне...
Она уже не сдерживалась ее трясло. И меня. Я не ответил ей потом она вспомнила бы, как у меня клацали зубы. А моего самоконтроля хватало еще лишь на пару секунд, чтоб прижать ее к себе, поцеловать, почти укусить ее за шею, и схватив ее космы, еще раз повернуть голову лицом к себе.
Она поняла меня ее губы потянулись к моим, бедра чуть отодвинулись, в образовавшийся промежуток скользнула ее рука... Кажется, я зарычал. Она закрыла мне рот своими губами, и ее язык медленно, мягко, безостановочно начал заполнять мой рот...
Сначала она издала стон. Когда я не обратил на него внимания, чуть крепче сжала руку. Я опомнился, отпустил ее волосы, открыл глаза, у нее глаза тоже были открыты. Наши взгляды встретились, и она... она отпрянула от меня.
Ч-ч... не сразу управился с голосом я. Что-то случилось?
С-с-той!
Она тоже выговорила, что хотела не с первой попытки, но ей помешало другое чувство. Это был ужас. Я еще ничего не понимал и шагнул к ней.
Не-е-т!
Она отпрыгнула от меня, выскочила из спальни, захлопнула дверь, и вроде бы навалилась на нее плечом.

Я сел на кровать... Так... Опять... Все, как в прошлый раз, хоть и с точностью до наоборот... Сейчас спадет возбуждение... Потом будет больно. Эдак у меня на ее условный рефлекс образуется. Как у собаки Павлова. Как у собаки? Или... волка?
Эй! негромко крикнул я в сторону двери. Теперь твоя очередь готовить кофе. Хотя нет, лучше чаю. Заварка у меня в левом шкапчике.
Она молчала.
Эй! Не холодно? У меня в ванной банный халат есть... горячая вода тоже. Даю слово, что 15 минут из комнаты не выйду. А если ты обо мне всё знаешь, то знаешь и то, что я всегда, я всегда держу слово! Кстати, в ванной и крючок тоже есть, качественный, дореволюционный еще наверное...
Через минуту только через минуту! я услышал удаляющиеся шаги.

Вышла из ванной она где-то через час... Я успел даже картошки нажарить, не то что заварить чай... Халат она не надела, на ней была моя рубашка. И полотенце вокруг головы. И ей было стыдно.
В расчете. поприветствовал ее я. Чай?
Дождался ее кивка. Навалил ей тарелку картошки, положил кусок поджаренной колбасы. Ну и чая.
Она клюнула пару раз и отложила вилку.
Тебе сейчас очень... неприятно?
А тебе?
Да мне что, я... у меня такой шок был, что вся физиология на боевой режим переключилась не до глупостей...
Дашенька, что стряслось?
А ты ничего не почувствовал?
Я чувствовал. Я очень чувствовал твою руку, твои губы, твою грудь... левую, твою попу... правую часть, твои волосы. Я многое чего чувствовал... И сильно чувствовал, очень сильно.
Ты почти не контролировал себя?
Ты же раньше мечтала о "неконтролируемом сексе"!
А ты раньше боялся потери контроля!
А ты очень эффективно взяла его в свои руки! хмыкнул я.
Она смутилась. Неужели покраснеет? Покраснела. Взяла вилку, подцепила пару хворостин картофеля, пожевала. Успокоилась, отложила вилку.
Я запомню, что ты все запоминаешь... Даже когда теряешь контроль на собой... она не выдержала и захохотала, и он переходит в другие руки...
Ну слава богу. отсмеявшись сказал я. А теперь объясни мне, что стряслось? У меня выросли волчьи уши?
Она оборвала смех.
Не уши глаза.
Выросли волчьи глаза?
Они изменились...
Твои глаза тоже меняются в сексе!
Мои меняют цвет, а у тебя...
А у меня?...
Ну, что я, волчих глаз не видела?! Вот. ее опять передернуло, - Ка-а-ак я перетрусила... Никогда бы не подумала, что я чего-то могу так испугаться...
Да не может этого быть! Обращение это триггерная реакция! Промежуточную форма крайне неустойчива, ее не удержишь! Либо-либо! И всё!
Выкладывай, откуда ты это знаешь? Откуда в тебе это?
Черт! Угораздило притащить ее домой!
Да не поверишь ты!
Я теперь в очень многое могу поверить!
В инопланетян, например?
В каких? В маленьких и зеленых?
Вот видишь.
Ты серьезно?! Ты лично встречался? Знаком? И как его имя? Чьпутржх?
Эдвард.
Все страньше и страньше.
Она развернулась ко мне и выдвинула ноги из-под стола. Моя рубашка, которая на ней, была достаточно длинной, так что кое-что она все-таки прикрывала, но оставшегося было больше... Как выражаются в книгах, у меня стало "тесно в чреслах", но теперь... после... в общем, мужики меня поймут удовольствия от возбуждения я не испытывал.
К моему удивлению, она поняла тоже сдернула с головы полотенце и прикрыла ноги. Но посыпались волосы...
Расскажи, что случилось в Ленинграде?
Нет. ответил я.
Хватит глупостей.
Ты кого-то встретил. поняла она. И что тебе сказали?.. сказала?...
Как быстро она соображает...
Это была однокурсница. Подруга. Жена друга.
И ты ей всё рассказал... А говорил, что никому...
Она не из града... И не от мира... Даша молчала. Она из легенды! Даша молчала. Она сказала, что секс с любимой не опасен, если это любовь, а не секс.
Любовь... Даша прервала молчание, А откуда это знает она?
Ей сказала... старая ведьма.
Так еще и ведьма... старая... Тоже из легенды?
Да. ответил я и встал. Уходи.
Она закусила губу и все-таки предложила:
Давай я помогу? Быстро? И все будет под контролем.
Господи!... Я едва не согласился... еле-еле хватило моих сил, еле-еле...
Нет. Уходи. Я сам.
Сам? изогнула она бровь.
Не дождешься! Я-то уж не покраснею. И не буду ничего объяснять.
Сам.
А что ты думаешь предпринять? С собой? Ты на что-то решился. Ответь, и я уйду.
Мне надо найти волков. Пойду в Пущу. Дня за два, за три найду. Возьму отгулы.
А... зоопарк тебя не устроит? В Минске есть.
Нет.
А ты... Ты меня поцелуешь на прощание?
На прощание.
Вернулась она быстро. На ней были и дубленка, и сапоги. Она возвышалась надо мною на голову.
Целуй.
Я поцеловал ей ладони.

В Пущу мы поехали вместе. Я не упомянул, когда собираюсь отъезжать, но, если провожать все автобусы, это неважно. Я попытался что-то ей сказать, она только хмыкнула, дождалась, когда я двинусь к автобусу, и пошла следом. И у нее тоже были лыжи и рюкзак. Широкие, не беговые лыжи и качественный яровский рюкзак с пристегнутым спальником. Моя экипировка такой профессиональной не выглядела...
Когда мы вышли, я встал на лыжню и попытался уйти от нее, она полчаса выдерживала мой темп, потом потребовала "лыжню!" и ушла вперед... ненадолго... дождалась меня, дала передохнуть и сообщила: "Я вообще-то и по лыжам КМС..." а когда убедилась, что я это усвоил, добавила: "И у меня есть карты двухкилометровки. Правда, старые военные".
За 40 лет Пуща изменилась незначительно.

Было нехолодно, у Даши в рюкзаке нашлось место для пар бутылок красного вина, специй, и вечером у костра она опять спросила:
Откуда в тебе это? Расскажи мне, а? Я очень постараюсь поверить и в инопланетянина Эдика, и в очень старую ведьму. Очень. Но ты-то причем?
Под глинтвейн я был добрый. Я ответил.
Эдвард в России делает сколы. Что-то вроде фильмов. У них считается, что придумать интересную историю нельзя. И придуманное неинтересно. Нет, это не кино больше похоже на сон... но земляне не приспособлены для просмотра: у какой-то фиг-функции не там экстремум. Он предупреждал нас, что могут быть непредсказуемые последствия. Вот и получили. Я теперь лучше помню тот год, 7 лет назад, в Руси XIII века, чем то, что было года 3-4 назад в Бресте, или 8-9 в Москве. А в сколе я был воином, мой брат князь Андрей оборотнем.
Так брат же...
Эдвард сказал: я же тебя предупреждал последствия непредсказуемы.
А что мы будем делать здесь?
Волки и оборотни враги изначальные, как ведьмы и инквизиторы. Если оборотень в звериной шкуре встречает волка у волка шкуры не остается. Если стая волков чует оборотня, начинается погоня, и, если оборотень не сумеет или не успеет скинуть человечью кожу от нее тоже мало, чего остается. А стая волков против уже волка... Ну, какая стая... каков обратившийся...
А старики знают, если в округе вдруг пропали волки, жди, что начнут пропадать дети... Поначалу дети... У зверя, не контролируемого человеком, начисто пропадает осторожность это расплата. Из зафиксированных случаев известно убийство внуков князя Игоря... Того самого, который "О, дайте, дайте мне свободу!..." Дед не успел обучить их, а у отца дар не проснулся... Их забили камнями... И очень показательно: галичане решились на убийство Рюриковичей, а остальные Рюриковичи спустили им это убийство...
Так на что ты надеешься?
Встреча с волками это мощнейший стресс. Как ты говорила, физиология переходит на боевой режим, включаются резервы, и, кажется, это одна из технологий, сознательного вхождения в зверя.... Так учили детей плавать выталкивали из лодки...
Кажется?
Кажется. В моем XIII веке оборотнем был не я брат.
И что делать мне, когда волки будут рвать тебя?
Возвращайся!
И не надейся!

А как ты найдешь волков?
Они найдут меня.
Нас.

Поцелуй меня.
Нет.
Мне обидно...
Это еще одна западня.
Для кого?
Меня... тебя... нас. Ты опять испугаешься.
Нет.
Не спорь. Дело не в тебе. Это старая ведьма.
Она действительно старая?
Ксешинскую знаешь?
Балерину? Любовницу престолонаследника тогда еще Николая?
Да. Клиенткой была.
Но это же...
Ей около ста лет...
Я думала так долго не живут...
У нее Смерть в подружках. Они ее Белой зовут. Встречаются с ней, бывает. Своих вытаскивают... Жених ее правнучки с 10 метров со скалы на голые камни сорвался, поторговались и вытащили...
Ты сам-то в это веришь?
В XIII веке, в моем сколе, я встречался с обеими...
Обеими?
Белая и Рыжая. Смерть и Любовь. Богини. Их... не знаю вызвали? освободили? создали? незадолго до того... Волхвы... Это запретные знания, умения. После этого орду и спустили на Русь, с другого края света пригнали... Те, которые с Эдвардом... Или над ним... 400 лет на Руси потом из искусств разрешались только иконопись и строительство храмов, из всей литературы летописи, да жития святых... Из волхвов уцелели единицы, наша ведьма ведет свой род от тех времен... У них в семейных хрониках история княгинюшки тоже есть...
Княгинюшка?
Феодора. Муромская княгиня. Перепутанная история о нас сохранилась в "Сказании о Петре и Февронии Муромских".
Легенда? О тебе? О вас?
Ну...
Она кто?
Феодора же!
Это там...
А-а-а... Лина...
Где она сейчас?
В Москве.
Ты не ответил...
Костер давно погас. Тесная палатка не должна была пропускать свет, но полнолуние пробивало заснеженные кроны столетних деревьев, и тревожное марево, расплескиваясь на снежных россыпях, незнамо как прокрадывалось к нам. Дашино лицо... Дашины глаза... Дашины губы... больше, впрочем, ощущаемые по их дыханию, по их теплу...
Она меня ждет.
До сих пор?
Да.
7 лет?
Да.
И она из легенды?
Нет!
7 столетий и еще 7 лет этого недостаточно для легенды?
Она... слишком реальная для легенд, слишком живая... была.
Почему "была"?
7 лет... Я не знаю, какой она стала... Тем более после скола... Тем более под опекой старых ведьм.
Поцелуй меня!
Нет.

Зачем ты взял ее в скол?
Это она заставила Эдварда пустить меня.
Зачем?
Чтобы я спас ее.
И ты ее спас?
Да. Она горела в Успенском соборе во Владимире. Мы с братом не смогли спасти женщин семьи великого князя, но ее вытащили. Одну женщину из княгинь, один город из Руси.
Город? Какой?
Смоленск. Мы вышли из ворот, и Батый увел орду.
Сколько было вас?
Я и брат двое.
Так не бывает.
Так было. Будешь в Смоленске поинтересуйся. Осталось в истории. Стены обносили иконой Смоленской Богоматери, а за стены вышли мы.
А остальные?
Остальные погибли на Калке. Почти вся Великая Дружина. С ними не было волхвов, и татарские шаманы спустили на них обезумевший табун из 10 000 лошадей. Уцелели всего двое Евпатий Коловрат и мой брат. Новое поколение еще только росло. В 1237 году мне было 19, Александру... которого прозовут Невским... 17, его брату 15... Но учителей почти не осталось... И волхвов, за которыми охотились мономаховичи тоже... С Батыем мы встречались трижды. Под Рязанью прорвались к ставке, но он оказался хитрее подставил двух братьев, а с остальным выводком ушел. Под Владимиром с Евпатием мы догнали Батыя, но он успел выставить осадные баллисты. Евпатия убило валуном, нас оглушило. Увидев нас снова под стенами Смоленска, Батый не решился на штурм.
А "княгинюшка"?
Феврония и Петр единственные святые православия, прославленные великой любовью. По легенде они умрут стариками в одно и тоже мгновение.
А твоя Лина?
Причем здесь Линка?! Она не умела любить вообще! Она только использовала меня.
Как?
Я... я спасал ее.
Например?
От милиции в запасниках Пушкинского музея, от качков из Люберец, от охраны из подпольного казино. Да мало ли куда она меня затаскивала...
Она была совсем сумасшедшей?
Да.
Поцелуй меня.
Нет.

Спи...
Нет.

Как выяснилось, по туризму у Дарьи тоже был разряд 2-ой, так что загнать ее у меня надежды было мало. Но хоть сон будет крепче, да и я всё-таки надеялся уйти от ведем.
Ты думаешь они идут за нами?
За нами идут. Не гонятся идут. Значит, не волки, не лесники-милиция-пограничники. Значит?..
Столетняя старуха по снежной целине?
Это мы идем по целине они идут по нашей лыжне. Старуха... В запрошлом лете они заглядывали ко мне. У нее здесь где-то недалеко поместье.
Ни больше, ни меньше...
Именно. Так вот из Москвы она сюда с правнучкой пришла пешком. Правда, Ирина обмолвилась, что зимой вместе с "бабушкой" так далеко они уже лет 5 не ходили... Но не сомневайся: неделю здесь ведьмы выдержат очень даже просто.
Вчера ты молчал.
Не был уверен. Но второй день в боевом походе... Инстинкты из XIII века лезут... как щетина...
Оборотня?
Воина.

Но недели не понадобилось. К вечеру наш след взяли волки А потом еще одни. Многовато. Или столько и надо?
Мы вышли на небольшую поляну. На другой ее стороне рос дуб такие и растут на краю полян огромные кряжистые, с низкими толстыми ветвями. Я подошел к нему и снял лыжи.
Пришли.
Здесь ночуем?
Это потом. Сначала волки.
Что?!
За нами идут две стаи это от 15 до 25 зверей. Вряд ли больше. Вряд ли меньше. Я их встречаю. Ты пережидаешь на дереве. И остаешься там до конца! В любом случае. В любом! Возможно, очень возможно, почти наверняка переход провоцируется крайними обстоятельствами, то есть, когда я буду на пределе. То есть, когда я буду умирать. И если ты меня "спасешь" все впустую. А если при этом погибнешь сама... Я жить тоже не буду. Если я обернусь и сумею вернуться раны мне не страшны. У меня на костях следы давнего перелома пропадут, не то что свежие укусы. Если я погибну... Волки это место покинут скоро, и не скоро сюда вернутся, ты завтра сможешь уйти. Если я не погибну и не вернусь... Тогда плохо... Тогда дожидайся ведем. Без них не спускайся! Они за чем-то же идут? Может, дождешься, может, помогут.
А что мне делать сейчас?
Мешки на дерево, лыжи всторону, подальше... и помоги притоптать снег.
Чем ты будешь драться?
Палками, ножом...
Я не ошибся в ней. Можно было вчера ее несильно побить, некрепко связать и уйти. Но показалось, что она не будет ни помехой, ни обузой. И не стала. Вот и сейчас, она даже не особенно приглядывалась, как я лыжные палки превращал в небольшие пики она сразу занялась делом. А я... Все-таки у XX века есть свои преимущества: в XIII не умели работать со сплавами титана. И не знали резьбы. Защитной амуниции у меня не было избежать боли не было моей задачей.
Даша не прервалась даже, когда услышала волчий вой, вой стаи, идущей по следу оборотня... А это... это страшно... Благодаря ней у меня появилось время на минутную медитацию, на краткую концентрирующую гимнастику.
Вой раздался совсем близко. Еще чуть-чуть и они выскочат на поляну.
Поцелуй меня. поднялся с колен я.
Да. опустилась на колени она.

Пока Даша устраивалась на ветвях, я сбросил трико, обувь... Шерстяные плавки, пристегнутый к бедру нож, пика, в дубе торчит вторая... Я был готов. За спиной заходило солнце, а справа над лесом по высокому небу разъярялось желтоватое марево восходящей луны. Она вот-вот и появится. Я продержусь.
Волки выплеснулись через минуту. Наст был плотный, и они шли хорошо. Одиннадцать. Волчьи стаи не объединяются для охоты... Даже на оборотней... Вторая будет следом. Еще почти минуту ушло у вожака на то, чтобы добраться до меня. Я не стал сразу убивать его стая могла рассыпаться и уйти. Ударом древка я опрокинул и отбросил его, может, сломал ребро. Нырок вперед, и два полуярка остались за спиной, а матерая волчица отпрыгнула влево удачно. Пика догнала ее. Конечно, из лыжной палки трудно сделать рогатину, но и рогатины не делали из легированной стали. Ее смерть не была долгой. Бросок всторону, и полуярки опять промахнулись. Не промахнулся я. Визг, скулеж, и этот больше не кинется, он истечет кровью. И кувырком вперед, и пику назад в глотку вожаку. Выдергивать ее времени не хватило молодая сука кинулась в пах, укрылся бедром первый укус, больно-то как! ножом в загривок, разжала зубы, бросок назад к дубу, ко второй пике, успел! полуярку в горло, отклониться! и ножом под лопатку еще одному, его когти разодрали плечо, но и все!
И, словно льдом, обжигает висок что это?! Потом! Сейчас увернуться от еще одного малого, ногой отбросить сучку, чтобы хватило времени, хватило рук всадить пику в этого Второго, соперника, наследника вожака... Что у меня с головой?! Как зубная боль, ослепляющая игла вливается в мозги некогда!... поздно...
Сколько я промедлил секунду? меньше? Но теперь я не успевал выдернуть пику, я не успевал вывернуть нож, я успел только перехватить, голыми руками у самой шеи перехватить Вторую... Но тут же еще двое вцепились мне в ноги...
Рвущая боль в ногах, звериная боль в правом виске... но всё это было неважно... Важен был взгляд, глаза волчицы... Она рвалась из моих рук, раздирала тело когтями, она рвалась ко мне, к горлу... К горлу? к лицу, ко рту... к губам... Боль в ногах, боль в виске, боль в мертвеющих глазах молодой суки... И раздался вой, нечеловеческий вой с края поляны... не человеческий и не волчий... Он был... он стал, как последний толчок к оргазму. Словно лопнуло сердце. Шея волчицы хрустнула, и зверина обмякла, и отлетели от ног волки, и отпрянул только что дотянувшийся еще один... У меня переламывало все тело, я не сдержался и заревел тоже...

Даша не плакала уже сто лет, больше 4 года. Плачут ведь не от боли от безнадежности... И она не плакала, когда Слава уходил от нее, она не плакала, когда пришлось уйти самой, она не заплакала, когда волчица вцепилась в бедро Славы... А потом на другом краю поляны, из-за деревьев выкатились трое, три женщины... В них не было ничего страшного что может быть страшного в фигурках трех лыжниц?! но Даша всхлипнула. Следом за ними выскочила, обтекая их, вторая стая волков, следом в Славу вцепилось три зверя, но это не было страшным! Страшным был вой одной из лыжниц она упала, забилась, блеснул нож в руке старухи, и из остатков одежды выбрался зверь... Вот тут Даша зарыдала в голос. Сквозь слезы она почти не видела, ни как двое оборотней разогнали стаю, ни их неистовую случку она смотрела в высокое небо, на неяркие звезды, а под дубом лежали, застигнутые безотчетным сном обнаженные любовники, и вокруг них таял снег.