Шла я, шла в сторону Серова и заблудилась. Понимаете, тайга везде одинаковая: елки, палки, барсучий помет, клюква и языческие капища Чернобога, путеводитель врал, приборы не работали.
Но я не пала духом, не давала маху, нет. Я пела песенку из репертуара Женской Женщины Люки: "Трещали морозы, дорога виляла полоской, вы любите розы за то, что на них срал Маяковский".
Я поспала на мху, поела мох. Потом вспомнила, что у меня же с собой жареная курица в газете! Жизнь налаживалась.
Когда я дожевала и проглотила последнюю курячью косточку, то начала облизывать газету, обдумывая, сейчас ее сжевать или оставить на потом. И тут надо мной кто-то вежливо кашлянул.
Я подпрыгнула и тут же сделала вид, что не облизываю газету, а внимательно ее читаю.
Надо мной стоял Истоонетс и разглядывал, шевеля бровями.
-Милое дитя, что ты ты тут делаешь? - с состраданием спросил меня Истоонетс. -Газету ем! То есть, читаю! -выпалила я. -Пойдем ко мне, у меня есть еда и чтение- он взял меня за руку и мы пошли.
Я почувствовала великое воодушевление и всю дорогу рассказывала про Артефактного Словесника, его привычку жениться, Серова, о том, что фамильоны просят огня, что я следопыт и охотница за головами. Истоонетс слушал, особенно ему понравилось про Катлетку и ее разнузданность, он даже переспрашивал и уточнял. Просил показать на себе, но я тут напряглась и замолчала.
Оказалось, что живет Истоонетс в замке. Вокруг канава, мостик поднимающийся, в курдонёре бегали рыцари, ржали кони. Я остро заскучала по коню Юре и украдкой вытерла куриной газетой слезу.
В огромном рыцарском зале горел очаг, все было завешано оружием, шкурами животных, оленьими рогастыми головами и новогодними гирляндами. Истоонетс знает толк в интерьерных украшениях!
Мы сели за круглый рацарский стол, уставленный яствами и романтическими свечами.
И тут внутренний голос мне шепнул: Риорита, еда может быть отравлена! И я не ела.
А Истоонетс, напротив, ел, подливал вино в кубки и бровями шевелил. Потом не выдержал и говорит: -Милое дитя, если ты не голодна, то насильно никто тебя кормить не будет. Но без еды не стоит столько пить! Мне не жалко, три бутылки шампанского, так три. А нет, четыре. Пей на здоровье. Но, может, стоит все же хоть чем-то закусить?
Тут-то я и дала слабину, пала духом, дала маху: взяла с серебрянного блюда овсяную печенюшку, хрумкнула и мир вокруг начал темнеть, темнеть, размываться. Я упала под стол на медвежью шкуру.
А это точно Истонииц был? Ты же мох ела, цинк с газеты облизывала...
И вообще - откуда у Истонца шампанское, если он только виски пьёт?!
Ох, влипла ты кажыцца, ох переживаю...
Нууу... Он был красивый.
У нас, конечно, много красивых, залипательных таких.
А этот, что представился Истоонтсем и шампанским поил, был еще с рыцарскими манерами.
А манеры тут - как отпечатки пальцев, у каждого свои)
Я выживу. У меня великий опыт выживания с Истеблишментным Словесником!
единственно приличными людьми. Скалка ноет, что старая и толстая. Выложила фотку ч\б огромного толстого пряника, глаз нет, одни щеки. Люка там ее утешает, что, мол, отцепись ты от них (от нас то есть) . А Скалка нет, ни в какую. Подсела она на наши карусельки.
Истоонетс только одно скажи: ты себя прилично вел?)
Тем более, шампанское.
Истонец тебе шампанское с печеньками, а ты такая икру вынимаешь из серебряного сундучка.
Истонец такой цоп, и упал отравленный.
Ну, а ты не спеша портмоне из брюк вынула, по серванту прошла, золото там, ложки. которые после брошки уцелели, снедь в дорогу и отравленное печенье, охотников угощать.
И в путь)
Тут вспоминается старый анекдот про слона (прости, скалка) , когда спрашивают, сколько он съест.
Да кто же ей даст, дорогая!
Смотри, какой Бегемот красавец. Поджарый молодой бог, я думаю, перед ним дрогнула бы не только Катлета, но и ее Дениска.
А тут женщина с пряником вместо лица.
У меня в карманах и дамском заплечном мешке много добра.
Ночная сорочка, зубная щетка, пластырь, перцовый баллончик, парочка черепов, флага свистит с коньяком.
Я готова к любым поворотом судьбы.
