Сказка за сказку
Поднакопилось у меня историй всяких разных сказочных.
Кто-то их уже видел, кто-то нет.
И вот решил я их сюда сложить.
...
Итак, начнём!
Давным-давно, в одной песчано-суглинистой местности жил был мужичок. Прям серёд леса жил, в избушке небольшой двухэтажной, на отшибе то есть. Был тот мужичок ростом не высок, да крепок, как ни возьмись. Ну а взяться-то за мужичка такого было кому: то разбойники наедут, то государевы мздоимцы, то бабы деревенские... Но мужичок, повторюсь, крепок был - и ходили все наезжалы одною тропою пешею, да в тур эротический. Но не об том наш сказ.
А жил в лесу том же медведь-шатун. Его так прозвали за то, что шатался он где ни попадя, люд честной пугал своею мордой недовольною, да мёд с пасек тырил по-хамски. Медведь жил тоже где попадя, периодически себе берлогу отстраивая, пока до неё деревенские не доберутся, да на стройматериалы не растащат.
И жили бы они так оба не тужили, друг о друге не знали. но вот каким-то ветром несвежим занесло в тот лес Соловья-аки-Разбойника...
...
Соловей тот Разбойник отличался характером мерзким и злопамятным, свистел препротивно, пах отвратительно и растительность на теле имел нечёсанную. Порой его, сидящего в засаде на берёзе, путали с вороньим гнездом опрокинутым. А уж коль засвистит чудо сие иноземное, так и всё отдашь, дабы заткнулся окаянный! Тем он и жил...
И вот такая вот нечисть иноземная басурманская поселилась во зелёном во лесу аккурат промеж мужичкова дома и новенькой медвежьей берлоги.
Первым это стало напрягать, как ни странно, мужичка: добро ли просыпаться, вместо победного петушиного крика в курятне, от басурманского недосвиста-недошипа-недовизга?! И решил тогда мужичок супостата извести.
...
Тем временем и второму нашему герою жилось весьма несладко. Шумоизоляция в берлоге оставляла желать лучшего, несмотря на патентованную технологию окон комфорта и покупку дорогого импортного шумоуловителя-звукоподавителя имени Боша Филипсовича Брауна. Как чудище чужеродное-инопородное засвирестит благим матом и мерзким повизгом, так сплошные резонансные явления в виде стоячей аккустической волны наполняют тихую обитель Медведя нашего Шатуна. И от эффектов таких физических зверел Медведь, зверел, да думы чёрные думал...
А думал он о том, как выйдет из берлоги недостроенной, как пойдёт по лесу, да по чаще лесной, да по болотам гнилостным, да по полянам жалостным, да как дойдёт до рощи соловьиной, да как обломает ветви, супостата держащие, да и порвёт его, аки тузик грелку, на флаг британский, а то и мельче... Да полетят клочки по закоулочкам, да и наступит в том лесу тишина желанная.
И вот. одним непрекрасным вечером, решил Медведь осуществить желание. И вяз он себе палицу из дуба старого (лишь сучья обломал для тренировочки), и взял себе в дорогу медку перебродившего, дабы путь коротать, да и выступил на дело ратное.
...
Промеж тем, в избе кипела работа, да не как самовар, а подобно горнилу вулкана! И ковал мужичок, и строгал, и крепил, и подтягивал, и варил, и выпаривал... И вышла у него чудо-машина, не то конь деревянный, не то колодезь чугунная, не то ероплан костяной, жар мечущий, подобно дракону какому, и мимо деревьев скачущий, ну точно заяц укуренный!
И взгромоздился мужичок наш низкорослый на своё творение чудесное, кинул клич боевой, всем нам с детства знакомый, ежели мимо очереди за вином проходили, и из соображений этики здесь не приводящийся, направил повозку свою самоскачущую на супостатово логово и поскакал...
...
Дождливым хмурым утром проснулся Соловей-таки-Разбойник в логове своём на ветвях, почесал грязной лапой загривок, свистнул слегонца, да чуть сам от испугу не шандарахнулся!
Потому как с одной стороны он услышал мат мужичковый недвусмысленный, однозначно описывающий алгоритм расчленения инородного тела на компоненты с последующим выделением души и направлением её по столь близким сердцу русскому каналам пеше-эротическим в долгое и печальное путешествие. И всё это к тому же в сопровожденьи скрипом, хряпанием и зловонным дыханием повозки зайцескачущей перегародышащей, на соловьеразбойные трели настроенной!
Но со стороны другой беда лютее прежней приближалася! Ибо вторил мужичковым россказням непечатно-матерным рык медвежий ополлитреный, на медвежьем языке мужичков посыл трактующий, да помахиванием палицы подкрепляющий.
И посмотрел он мутным взором на леса-поля широкие, на луга просторные, да на реки могучие... да как вставил ноги свои непутёвые, да наутёк пустился поскаком!
...
Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается.
Добрели наши путники до логова разбойного, огляделись - а никого кроме них там и нет. Друг другу морды квасить вроде проку нет, а потому достали они было у кого чего, да разложили на поляне прямо там, откушали, да выпили, да песни спели (каждый на своём), да зайцев погоняли ради удали, да тёток попугали на полях с овсом, да стали они дружбу меж собой водить, да времена былые поминать.
А я в тот лес ходил, траву косил, мёд пил, и брагу пил.
И сказку я про тех про друзей сложил.
(c)
Кто-то их уже видел, кто-то нет.
И вот решил я их сюда сложить.
...
Итак, начнём!
Давным-давно, в одной песчано-суглинистой местности жил был мужичок. Прям серёд леса жил, в избушке небольшой двухэтажной, на отшибе то есть. Был тот мужичок ростом не высок, да крепок, как ни возьмись. Ну а взяться-то за мужичка такого было кому: то разбойники наедут, то государевы мздоимцы, то бабы деревенские... Но мужичок, повторюсь, крепок был - и ходили все наезжалы одною тропою пешею, да в тур эротический. Но не об том наш сказ.
А жил в лесу том же медведь-шатун. Его так прозвали за то, что шатался он где ни попадя, люд честной пугал своею мордой недовольною, да мёд с пасек тырил по-хамски. Медведь жил тоже где попадя, периодически себе берлогу отстраивая, пока до неё деревенские не доберутся, да на стройматериалы не растащат.
И жили бы они так оба не тужили, друг о друге не знали. но вот каким-то ветром несвежим занесло в тот лес Соловья-аки-Разбойника...
...
Соловей тот Разбойник отличался характером мерзким и злопамятным, свистел препротивно, пах отвратительно и растительность на теле имел нечёсанную. Порой его, сидящего в засаде на берёзе, путали с вороньим гнездом опрокинутым. А уж коль засвистит чудо сие иноземное, так и всё отдашь, дабы заткнулся окаянный! Тем он и жил...
И вот такая вот нечисть иноземная басурманская поселилась во зелёном во лесу аккурат промеж мужичкова дома и новенькой медвежьей берлоги.
Первым это стало напрягать, как ни странно, мужичка: добро ли просыпаться, вместо победного петушиного крика в курятне, от басурманского недосвиста-недошипа-недовизга?! И решил тогда мужичок супостата извести.
...
Тем временем и второму нашему герою жилось весьма несладко. Шумоизоляция в берлоге оставляла желать лучшего, несмотря на патентованную технологию окон комфорта и покупку дорогого импортного шумоуловителя-звукоподавителя имени Боша Филипсовича Брауна. Как чудище чужеродное-инопородное засвирестит благим матом и мерзким повизгом, так сплошные резонансные явления в виде стоячей аккустической волны наполняют тихую обитель Медведя нашего Шатуна. И от эффектов таких физических зверел Медведь, зверел, да думы чёрные думал...
А думал он о том, как выйдет из берлоги недостроенной, как пойдёт по лесу, да по чаще лесной, да по болотам гнилостным, да по полянам жалостным, да как дойдёт до рощи соловьиной, да как обломает ветви, супостата держащие, да и порвёт его, аки тузик грелку, на флаг британский, а то и мельче... Да полетят клочки по закоулочкам, да и наступит в том лесу тишина желанная.
И вот. одним непрекрасным вечером, решил Медведь осуществить желание. И вяз он себе палицу из дуба старого (лишь сучья обломал для тренировочки), и взял себе в дорогу медку перебродившего, дабы путь коротать, да и выступил на дело ратное.
...
Промеж тем, в избе кипела работа, да не как самовар, а подобно горнилу вулкана! И ковал мужичок, и строгал, и крепил, и подтягивал, и варил, и выпаривал... И вышла у него чудо-машина, не то конь деревянный, не то колодезь чугунная, не то ероплан костяной, жар мечущий, подобно дракону какому, и мимо деревьев скачущий, ну точно заяц укуренный!
И взгромоздился мужичок наш низкорослый на своё творение чудесное, кинул клич боевой, всем нам с детства знакомый, ежели мимо очереди за вином проходили, и из соображений этики здесь не приводящийся, направил повозку свою самоскачущую на супостатово логово и поскакал...
...
Дождливым хмурым утром проснулся Соловей-таки-Разбойник в логове своём на ветвях, почесал грязной лапой загривок, свистнул слегонца, да чуть сам от испугу не шандарахнулся!
Потому как с одной стороны он услышал мат мужичковый недвусмысленный, однозначно описывающий алгоритм расчленения инородного тела на компоненты с последующим выделением души и направлением её по столь близким сердцу русскому каналам пеше-эротическим в долгое и печальное путешествие. И всё это к тому же в сопровожденьи скрипом, хряпанием и зловонным дыханием повозки зайцескачущей перегародышащей, на соловьеразбойные трели настроенной!
Но со стороны другой беда лютее прежней приближалася! Ибо вторил мужичковым россказням непечатно-матерным рык медвежий ополлитреный, на медвежьем языке мужичков посыл трактующий, да помахиванием палицы подкрепляющий.
И посмотрел он мутным взором на леса-поля широкие, на луга просторные, да на реки могучие... да как вставил ноги свои непутёвые, да наутёк пустился поскаком!
...
Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается.
Добрели наши путники до логова разбойного, огляделись - а никого кроме них там и нет. Друг другу морды квасить вроде проку нет, а потому достали они было у кого чего, да разложили на поляне прямо там, откушали, да выпили, да песни спели (каждый на своём), да зайцев погоняли ради удали, да тёток попугали на полях с овсом, да стали они дружбу меж собой водить, да времена былые поминать.
А я в тот лес ходил, траву косил, мёд пил, и брагу пил.
И сказку я про тех про друзей сложил.
(c)
