< Да плюнь ты на это. Плюнь и разотри. Пойдем, выйдем на улицу, ты отхаркнешь полной грудью на землю и ногой разотрешь. И поймешь, что всё это фуфел, ерунда, не стоит и выеденного яйца. Вернемся сюда, выпьем и забудем. А?
< Не поможет. Не могу забыть я её.
< Ну, хорошо, если так, то напиши Лильке записку. Скажи: "Давай встретимся, последний раз поговорим". Она придёт, ты возьми и плюнь на неё, прямо на манто это, что он ей подарил, харкни погуще и разотри, а потом руку о воротничок каракулевый вытри. Да и пощёчину ей влепи, да покрепче. Это символ! Плевок и пощечина собственной слабости. Тогда поймешь, стоило ради этой жалкой еврейки стреляться?
< Так лучше ему в морду дать!
< Он то здесь причем? Это она, жидовка, хвостом крутила перед ним. Ей по морде и получать.
< И дальше что?
< Развернись и, не спеша, посвистывая, трогай ко мне. Выпьем.
< Глупость это всё. Не буду я это делать. Не поможет.
< Вот ты заладил. Не поможет, не буду, не поможет. Тогда иди домой и стреляйся. Это поможет?
< Это поможет.
< Дурак ты, Володя. Пошли на улицу, воздухом подышим, покурим.
Мужчины вышли на улицу. Один из них, долговязый, в нескладной одежде, достал две папиросы, протянул одну из них второму, ростом поменьше, в черном помятом костюме. Они закурили. Высокий поднял голову и посмотрел на ночное небо.
< Давид, ты посмотри какое небо звёздное!
< Да, много сегодня жемчужных плевков.
< Послушай! Так если эти звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно! Значит, он хочет, чтобы они были и горели. Так мы, Давид, такие же звёзды, нас зажигает кто-то и хочет, чтобы мы были! Нет, я не буду стреляться! Я хочу узнать, зачем меня зажгли, зачем я нужен. Я помирюсь с ней, подружусь с ним, мы будем друзьями. Мы будем все вместе искать, и ты тоже, искать себя в этом небе жизни! Не бросай меня, друг, я буду страдать от одиночества, непонимания себя. Мне с тобой не будет страшно.
< Успокойся, Володя, не брошу я тебя. Только, боюсь, Вова, не горим мы с тобой, а тлеем, как обоссаные тряпки. Ладно, пойдем в дом, водки выпьем.
< Хорошо!
↳
↳