Из серии "Жизнь в холодильнике".
Собираю сочинение в одну тему, ибо того стоит, чтобы мы читали и перечитывали..
Есть над чем задуматься, посмеяться и погрустить..
Вот начало, а далее по ссылкам.
Цикл "Жизнь в холодильнике"
Вася
Плавленый сырок Вася находится в холодильнике уже третьи сутки. Вася уже смирился с тем, что скоро его жизнь оборвется. Он конечно надеется что успеет заплесневеть и его выкинут и он протянет еще недельку другую, но сама неизбежность смерти его уже не беспокоит. Вася вспоминает себя маленьким, когда был свежим, парным, только что надоенным молоком... Как это было хорошо и уютно, в этом большом ведре... А потом его взбили. И понеслось! Упаковочный завод, где его замотали в фольгу, ящики, короба, паллеты, стоны тысяч таких же как он...
Все эти вагоны, пересылки, длинные дороги, холодные ночи... Он закалился, окреп. Ему нравилась эта жизнь такой, какой она была. Лежа в самом краю коробки - он принимал на себя все удары судьбы, его стальная упаковка чуть треснула, но он был горд собой, он держал удар и спасал тех, кто были за ним. Уже тогда в него просочилась плесень, но он не думал об этом, скрывал это от сокоробочников, и знал - да, это его судьба, быть на острие меча. Потом он жёстко запил и начал бычить на одного умника, который говорил, что мол жизнь здесь лишена смысла без веры в хлеб.
Какой нафиг хлеб, какое предназначение быть съеденным на завтрак? Сейчас, когда он остался один, он иногда думал, а может он, тот умник из центра коробки, был прав? Но его никто не хотел намазать на хлеб, может из за разорванной в углах упаковки. Он молился хлебу и хотел подольше пожить. А еще - хотелось любви. Но это где-то там, в закоулках души. Не как в молодости, когда он был знаком со многими и не придавал этому особого значения. Её, той, уже не будет. Время ушло.
Улыбайтесь, господа! Это всех раздражает.
Цикл "Жизнь в холодильнике"
Коля
Коля был прост.
С плохим зрением от рождения - он хорошо слышал.
Он слышал почти всё что было в холодильнике.
Стараясь уснуть - он затыкал себе уши, так ка в стонах женщин ему мерещились голоса его любимой.
Её он любил и не хотел думать о ней как о шлюхе.
Но она ходила в нарядах, зная, что он ничего толком не видит.
Наряды он чувствовал по запаху. Запаху этикеток из дорогих бутиков. Люсьяндра, восточных ярких кровей - была всем известна как Люська в две дыры. Она была горяча. Она любила всё и много и сразу и чтоб сейчас а не завтра. Замыкая свой рот, она нехотя но с видимым удовольствием слушала стихи Иннокентия, старого, пожухшего огурца, место которому давно в мусорном ведре, но он так умело прятался, что никто не мог его выкинуть. Гной сочился у него из потрескавшейся кожи, а семена вываливались, падая через решетки вниз, туда к картофелю в самом низу. Он ходил с палочкой и не забывал нигде своё пенсне, которое ему то по чесноку было не нужно. Просто он любил шарм. Зажимая в одном глазу кусок стекла он начинал цитировать Бекона, его спина выравнивалась, а в этот момент он воровал со стола серебро. Никто ничего не замечал, те кто замечал - делали вид, что не заметили. Люська. Несчастная душа. Не любила тех с кем была, не любила а хотела словно еды - естества. В агониях любви забывая слова - просто дико орала, заменяя громкостью смысл. Пройдет три недели - и её порежут в греческий салат. И кому-то перейдут её гены.
Не всё печальное - трагедия. Часто мы не хотим замечать иронию момента
Консерва селедки.
Селедка Нюра сидела в своём бассейне уже 56 дней. У неё должны были прийти месячные, но не пришли. Отличненько. Теперь тут будет еще меньше места, подумала Нюра, но всё же дети... Тоже радость. Она лежала в масле и думала, где тот свет, который видишь, когда плывешь вверх, вода какая-то железная, странно, а дедушка рассказывал совсем другое... Что мне рассказать о воде моим деткам, то что говорил мне мой дедушка, или то что вижу я? Может у меня что то с глазами, а там свет? Нет! Я не хочу портить им жизнь, я скажу, что когда плывешь вверх - видишь свет! А если я ошибаюсь, у них будет хотя бы надежда... Вера, надежда, а там глядишь и любовь.
Надежда иногда обманчива и напрасна
Тимофей
Окорок Тимофей опять испытывал смутные беспокойства. С ним это случалось ежегодно - приближался день железнодорожника... Дедушка Тимофея в рамках протестной борьбы погиб под колесной парой, с тех пор Тимофей почитал себя сопричастным к железнодорожному транспорту и профессиональный праздник полагал за свой.
В холодильнике было скучно, тухлый огурец Иннокентий наконец проследовал в отпуск, курица Машка была озабочена детьми в решетке дверцы, а Нюра глубоко погрузилась в сладкое слабоумие беременности..
Тимофей сел и принял единственно верное окорочное решение, что хватит уже пялиться на старую, местами синеющую, Машку и пошел в молодежь.
Молодежи набралось немного: пара крабовых палочек, густо украшенных косметикой, явно скрывали свой возраст, у сосиски Дашеньки даже ее, как она утверждала, натуральный наряд из свиной кишки выглядел пожелтевшим и скукоженным, зато пара молодцов-кабачков были полны сил и здоровья:
- Коллеги, - торжественно произнес Тимофей, - приближается праздник!
- Это какой же, - оживился один из кабачков, второй молча полез доставать рюмки..
- День железнодорожника! - торжественно объявил Тимофей и поднял вверх то, что можно посчитать за указательным палец...- И посему предлагается благотворительный забег!
до морозилки.. - закончил Тимофей...
Не ищите смысла там, где его нет, просто живите!
Евпатий
Куриное яйцо Евпатий от рождения был малый скромный и трепетный. Яйца-соседи по лотку его раздражали. Евпатий хотел тишины и гармонии.
Евпатию нравилось думать о Меркурии.. как там и что.. появились ли на планете курицы... Однако жизнь текла своим чередом, братья убывали из решетки холодильника..
и в один день Евпатий осознал одиночество... Он так проклинал и ругал в глубине души братьев, что не заметил, что их не стало...
Новое бытие внесло свои коррективы в жизнь Евпатия... ему вдруг безудержно захотелось вернуться во времена "самого умного" среди семейства, разглагольствовать о Меркурии...
Но... он был один, тайна не совсем красной планеты отошла на второй план и пришла грусть. Вселенская грусть.
Ум или глупость - относительны. В одиночестве нет ни того ни другого.
