Мясницкая во льдах. Идти тяжело, не идти нельзя, идешь, оскальзываясь на каблучищах, материшься негромко, но внятно, слыша со всех сторон, как как пароль, короткое слово на б.
Смотри под ноги, хотя и противно глядеть на эту коричневую жижу с реагентом пополам, все равно смотри, держись, не падай, не хлюпай, дыши носом.
Не смотри наверх, не на что там смотреть. Там вместо неба - застиранная больничная простыня. Вместо солнца - ничего. Нету солнца, словно и не было никогда, даже следа нет.
Москва стоит мрачная и опухшая после всем осточертевших уже праздников, в опротивевшей уже зиме, тяжело покачиваясь на ветру, отплевывая никотиново-мазутную мокроту.
Иди домой, там горячий Колумбия Супремо, или покрепче - Куба Альтура и рогалики. Пусть Сукачев орет про ямщика и елки, пока ты, фальшиво подпевая, покрасишься в ярко-рыжий.
Посмотри на себя в зеркало - визжи от бессильной ярости и плюйся в отражение, где ты - исчадие ада. Возьми себя в руки - перекрасишься в черный и вздохнешь и смиришься.
Будешь ждать, пока отрастут волосы и весны.