Говорил: надеюсь, теперь уже скоро.
А исчез на год.
Насмехался: все вы одинаковые.
Но вот уже сгреб в охапку хозяйской рукой, поднимает волосы на затылке, целует шею с жадностью моряка, вернувшегося домой. Что ж ты такой голодный, а, милый? Видно, не все одинаковые.
Помню: был дикий, худой, голодный, непостиживый, великий. Теперь домашний, кроткий. Страшней того: любезный. Неужели будет и пресловутый гвоздь вбивать ( "он у тебя гвоздя в доме не вобьет") и мусор выносить? Нет пока, не так все трагично. Только в магазин готов выйти.
- Что купить?
А пофиг.
А я вот в халате.
А вот не дождешься крутых кудрей, помады красной, сетки черной. Моя месть страшна: умру в халате, до смерти его не сниму, чтоб знал, как на год исчезать и пасти свои стада между лилиями.
- Курицу купи, - издеваюсь. - Пожарю ее тебе - и ешь...
Принес: вино, яблоки, хлеб.
В чем можно упрекнуть человека, принесшего библейские дары? Царь.
Подкрепи меня вином.
Освежи меня яблоками.
И я снова буду изнемогать от любви?
И забуду, как бежала вслед за тобой по ночному городу, и шарахалась каждой страшной черной тени: "Скажите, девы иерусалимские, не видели вы возлюбленного моего?"
- Да мало ли, кто тут ходит... Что в нем особенного, в возлюбленном твоем...
"Скажите, стражники..."
Сорвали покрывало, избили, посмеялись. Миграционный контроль... Со стражников какой спрос.
Всё это забыть прикажешь?
Ладно, напои меня вином.
Съем твои яблоки.
Припадай, целуй, задыхайся.
Что-то не так? Как же тебе сказать-то... Ты не поверишь... Я тебя больше не люблю. Прикольно, правда?
И не надо так на меня смотреть, ты - наливай, наливай... Видишь? Прежнее - выпито до дна.